Забракованные

— Ого! — выпалил, не сдержавшись. Потом неожиданно смутился. — То есть, Амелия, ты просто потрясающе выглядишь.

Мэл ответила вежливой улыбкой, как и подобает отвечать на комплименты.

— Она всегда прекрасно выглядит, — буркнул Монтегрейн.

И на сей раз Амелия улыбнулась искренне.

2 года после окончания войны

12 лет со дня свадьбы Амелии и Эйдана

Особняк Бриверивзов, Цинн

Амелия писала письмо отцу, устроившись за столиком у окна в своей спальне. Рассказывала о буднях, проводимых в приюте для девочек, куда она снова возобновила поездки, чтобы не сидеть дома без дела, нагло врала о полном взаимопонимании с Эйданом и обещала посетить Южный округ не позднее праздника Середины зимы — очередная наглая ложь, муж не отпустил бы ее одну, а ехать с ним означало бы снова заставить отца нервничать.

Уже стемнело. Тонкая ветка разросшегося под окном дерева царапала стекло, а иногда била в него, раскачиваясь от особо сильных порывов ветра. Эйдан недавно уволил садовника, и теперь некому было обрезать ветки…

Внизу загремело, посыпалась на пол посуда, потом донеслась злая брань. Снова грохот.

Амелия поджала губы и глубоко вздохнула, возвращая себе самообладание. Ничего не произошло, нет причин нервничать — просто Эйдан вернулся домой.

Мэл смахнула пишущие принадлежности в ящик стола, встала, поправив толстую шаль на своих плечах, и направилась к двери.

Бриверивз давно оставил службу, жалуясь на частое головокружение, слабость и боли на плохую погоду в выбитом когда-то плече. Как ветерана войны и героя, его поняли и благословили на заслуженный отдых. С ветеранскими выплатами из казны, разумеется.

Эйдан проводил все свободное время в гостях у друзей и в мужских клубах. А возвращался домой в стельку пьяным.

Как жену Амелию должен был бы волновать подобный образ жизни супруга, но не волновал. Как правило, тот напивался до такой степени, что едва добирался до постели. Какой уж тут супружеский долг?

Правда, несколько раз он все же пытался затащить жену в свою спальню (после возвращения из Южного округа Мэл таки отвоевала себе отдельную комнату, пообещав приходить к мужу по первому зову), но потерпел сокрушительное фиаско: его главный, как он сам любил говаривать, орган выполнять свою функцию отказался.

Эйдан рвал и метал и даже пытался несколько дней не пить, и не подозревая, что виной его проблемы явился не алкоголь, а травки (собранные Седдиком и тайком привезенные Амелией из дома), которые она подсыпала ему в воду или вино, стоило супругу вернуться домой. Да, Мэл уступила Эйдану и согласилась вернуться, боясь за жизнь отца, но быть жертвенной овцой, как раньше, она не желала.

Амелия спустилась в гостиную, где продолжал бесноваться Бриверивз, кружа вокруг журнального столика, подобно зверю в клетке. На пол полетел графин с вином. Красная жидкость растеклась по бежевому ковру, не спеша впитываться. А потом смешалась с более темной и густой — Эйдан умудрился порезать руку.

— Это все ты! — вспылил, увидев спускающуюся по лестнице Амелию. Сжал поврежденную руку в кулак, отчего кровь побежала струями, пропитывая манжет до этого белоснежной рубашки, капая на пол и затекая под рукав.

Амелия промолчала. Иногда ей казалось, что, если она будет проводить с Эйданом больше времени, то вообще онемеет. К счастью, тот предпочитал общество своих собутыльников — таких же прожигателей жизни, сыновей богатых родителей, каким был он сам.

Что толку спорить? Не она в бешенстве схватила хрустальный графин так, что его горлышко хрустнуло под пальцами и разлетелось на куски еще до того, как посуда была пущена в полет по комнате. Не она крушила гостиную. Не она распугала слуг, теперь воровато прячущихся по углам.

— Покажи руку. — Мэл подошла ближе. Эйдан посмотрел на нее волком, но ладонь протянул. К ее удивлению, он не был пьян. Запаха перегара не чувствовалось — только свежеразлитого вина. Порез выглядел чистым — графин рассыпался на крупные куски, не оставив в ране осколков. Амелия достала из кармана на платье белый носовой платок и обвернула супругу кисть, аккуратно завязала узелок. — Вот так. Крови много, но порез неглубокий. Скоро кровотечение остановится.

Эйдан сверкнул глазами и вырвал у нее свою руку с таким видом, будто бы она собиралась отрезать ее и оставить себе. Как трофей? Повесить на стену, словно оленьи рога?

Мэл чуть усмехнулась при этой мысли, а Бриверивз вызверился, замахнулся. Но опустил поднятую руку, не заметив в глазах женщины страха. Эйдан любил страх, питался страхом. И да, Амелия его боялась. Часто. Но порой удавалось отвлечься при помощи вот таких мысленных шуток, как про оленьи рога или «оленьи» руки на стене гостиной, и тогда ей удавалось задушить в себе страх хотя бы на время.

Мэл не хватало сил, чтобы противостоять мужу более открыто, но она боролась. В первую очередь с собой и со своим страхом.