Забракованные

— Милорд учил меня ставить блоки.

Те самые, которые он снял прямо в этот момент. Мэл ослепило, она вскинула руку к лицу. Синяя, ярко-синяя, мерцающая — самая мощная аура менталиста, которую она видела когда-либо своими глазами.

Мальчишка усмехнулся несколько нервно — присмотревшись к нему, Амелия заметила, что его потрясывает от волнения, он просто упрямится и держится.

— Видимо, блоки у меня получились. Вы же не заметили.

Не заметила. И сама все рассказала парнишке, искренне считающему себя сыном кузнеца и доярки…

А Глава СБ вдруг поднялся на ноги, громыхнув тяжелым стулом, шагнул вперед и согнулся в глубоком поясном поклоне.

— Ваше высочество.

Джерри инстинктивно попятился. К его лицу прилила кровь, он мучительно покраснел и как-то жалобно взглянул на Амелию. Она ободряюще улыбнулась и кивнула.

«Да, малыш, ты высочество. Это твое право».

— Н-не надо, — выдавил из себя подросток, совершенно смешавшись, — поклонов.

Гидеон моментально выпрямился.

— Как пожелаете, ваше высочество. И, раз уж вы слышали, о чем мы здесь говорили, смею вам напомнить: у нас мало времени. Нам следует немедленно отправиться в столицу.

В глазах юноши мелькнул испуг, но он быстро справился с собой.

— Хорошо, но у меня одно условие! — заявил чересчур звонко, будто выкрикнул. — Мои родители поедут со мной во дворец.

Гидеон закусил губу, замявшись.

— Ваше высочество, ваши настоящие родители…

— Мертвы, я знаю. — Джерри вскинул голову, отчего волнистая челка привычно взметнулась. — Мои приемные родители поедут со мной. И милорд… — Гидеон вновь красноречиво на него посмотрел, без слов говоря, что Рэймер ему кто угодно, но только не «милорд». — Лорд Монтегрейн должен быть освобожден. Иначе я отказываюсь в этом участвовать.

— Как прикажете, ваше высочество, — на полном серьезе ответил гость. — Тогда нам тем более следует поторопиться. — И уважительно склонил голову.

Взрослый мужчина, Глава Королевской службы безопасности — перед мальчишкой в криво обрезанных штанах и стоптанных ботинках.

Цинн

До столицы добирались три с лишним часа — наследник не спешил. Когда отъехали от Монна, Сивер велел Рэймеру ехать рядом с ним, тот не спорил — какой уже смысл? Сам же принц время от времени бросал в его сторону довольные взгляды, с особым удовольствием задерживаясь на наручниках с вкрапленными в них антимагическими камнями.

Монтегрейн игнорировал и эти взгляды, и победную улыбку на лице ненавистного наследника. Хочет радоваться, пусть радуется — Джерри он все равно не получит, что бы ни придумал. Лишь бы Амелия не дала слабину, тогда принц может хоть ужом извернуться — ничего ему не светит.

Амелия… Мэл так на него смотрела, прощаясь, что Рэймер на какой-то миг испугался, что она сломается — прямо сейчас выпалит наследнику все, что знает, лишь бы тот унялся и оставил их в покое. Не сломалась, выстояла.

Он даже улыбнулся при этой мысли и тут же поймал на себе пристальный, полный подозрения взгляд Сивера. Тут же посерьезнел — перебьется, никаких эмоций ему на потеху.

А когда въехали непосредственно в Цинн, Рэймер понял, что его заставили двигаться неподалеку от наследника не только для того, чтобы тот мог всю дорогу любоваться его положением — это тоже было частью унижения. Одетый в золотые одежды, в окружении хмурых воинов и суровых магов, на белом коне, принц привлекал внимание даже тех горожан, которые не знали его в лицо. Волей-неволей притягивал взгляды и тот, кто ехал по центру процессии с наследником бок о бок. Единственный не в дорожной одежде, а в белой рубашке и безрукавке, как был одет дома, и с заметными грубыми браслетами, соединенными между собой толстой цепью, в которых на солнце особенно ярко поблескивали всем известные антимагические камни.

Люди шушукались, вытягивали шеи, обменивались мнениями: кто это, за что, почему? Несколько раз отчетливо прозвучало его имя — узнали.

Наследник улыбался все шире и победнее, бросал на высыпающих и высыпающих на улицу людей ожидающие взгляды. Любопытно, чего ждал? Что, узнав, его пленника закидают гнилыми помидорами и тухлыми яйцами?

Дождался — полуразложившийся бурый плод прилетел принцу прямиком в плечо. Тот дернулся, заозирался. Воины сомкнули ряды, но помидорометатель уже затерялся в толпе. Рэймер, не скрываясь, засмеялся, за что получил от Сивера полный ненависти взгляд.

— Ты ещё пожалеешь об этом, — прошипел наследник, по цвету лица сам способный соперничать с помидором.

О чем он, интересно, должен был пожалеть? О брошенном в не любимого и не уважаемого людьми принца гнилом овоще? Неужели Сивер всерьез решил, что Монтегрейн отметился и здесь? Как, хотелось бы знать, учитывая, что в столице тот практически не бывал?

— Недолго тебе смеяться, — прошипел наследник, нетерпеливо вытирая испачканное плечо извлеченным из кармана белоснежным платком.

Рэймер ответил ему саркастической улыбкой: сколько есть — все его.

Он и сам понимал, что скоро будет не до смеха, но не рыдать же? Или чего там это недовеличество ждало? Мольбы о пощаде и покаяния? Пусть ждет… пока не облезет.