Заброшенная могила

— Что они тут делают? — недоуменно пробормотал Руслан Альфонсович, замечая в толпе то советника Президента, то влиятельного политолога. — Они что, все этого генерала знали? Да из него уже, поди, песок сыпался… Что-то тут не то…

К микрофону выходили люди, что-то говорили — Купцов не прислушивался, понимая, что ничего важного о покойнике не скажут. Наконец он спросил:

— Этот… безбашенный страж справедливости… точно не появлялся?

— Точно, — сказал Леня. — Я два раза смотрел.

— Странно…

Гроб опустили в могилу, прогремел салют, толпа начала расходиться. Оператор еще несколько минут снимал, как закапывают могилу, и выключил камеру.

Купцов закурил и подошел к окну, по которому барабанил пока еще летний дождь.

— Хвостова мочить, — вдруг заявил он. — В ближайшее же время. Жопой чувствую, он откуда-то узнал про заказ Полковника и специально именно это место для генерала предложил, чтобы меня подставить. Представь себе, что бы было, если б… Ох, твою мать… — Купцов даже схватился за сердце, — если б как-то по времени сошлось, что Полковника батьку тоже в это время привезли… А там… эти похороны…

Леня Лысый вытаращил глаза: Купцов нес явный бред. Но только он открыл рот, чтобы указать ему, что такого просто не могло произойти, как тот повторил:

— Мочить его. Мочить. Нет человека — нет проблемы.

— Как прикажете, — без эмоций ответил Леня.

Глава 19

— Знаете ли вы, что наш Купцов учудил? — спросил мэра его помощник Сергей Леонидович Бондарев. — Он могилку на Ваганьково продал.

— Господи, Америку мне открыл, — поморщился мэр. — Да он место у Кремлевской стены продаст и глазом не моргнет…

— На этот раз он таки моргнул. И существенно. Дело в том, что могилку-то он продал ту самую, где Бодренкова похоронили.

— Генерала Бодренкова? — мэр поднял брови. — И как это он умудрился?

— Он, как ни странно, понятия не имел, кто такой Бодренков. И это место продал некому Иванову, бандиту бывшему, для его отца.

— Вот, холера… Кто ж его так подставил?

— Да никто, в том-то и дело, — усмехнулся Бондарев. — Сам себя наказал. Правда, на Хвостова нашего грешит, будто это он специально подстроил.

Мэр почесал лысину.

— Это что же получается? Что Купцов лишь чудом не влип в историю? Бодренков-то фигура… Представь, если бы с похоронами накладка вышла…

— Он все равно бы стрелочника нашел. Того же Хвостова… Но это ничего, главное — он потерял авторитет и прекрасно это понимает. История-то по Москве разнесется. Теперь надо ждать от него решительных действий в отношении Матвея Хвостова.

— Само собой. Надо его подстраховать.

— Подстрахуем. Как-то так получилось, что во всех своих неприятностях последнего времени он винит именно Хвостова.

— Подставили мы дружка твоего… Ну, что ж делать…

— Делать-то еще много чего надо, — покачал головой бывший полковник ГРУ. — Мы рассчитывали, что Купцов проколется с покупкой земли — ан нет, слишком он опытный, чтобы действовать нахрапом. И, черт его подери, какой иезуит, однако! Сделать своим посредником сына того же Хвостова!

— Да, это он загнул, конечно…

— По моим сведениям, подруга Хвостова, Марина Куницына, обратилась в детективное агентство «Ольга» за помощью. Купцов, оказывается, уже угрожал разделаться с Матвеем.

— Вот даже как? Этой «Ольгой», по-моему, Дорогин руководит?

— Он. Мужик исключительно серьезный. Кстати, большой друг покойного Бодренкова.

— Что ты говоришь! Что ж, тем лучше. Скоро, видать, мы с Купцовым безболезненно расстанемся. Главное, чтобы эта стерва Полина Евгеньевна не заподозрила, откуда ноги растут. Зачем нам лишние трения с Кремлем?..

…Мэр столицы, как и многие другие умные и опытные политики, мог вести мастер-класс по умению загребать жар чужими руками…

* * *

Леня Лысый в последнее время стал замечать за своим боссом некоторые странности. Нет, конечно, он не прыгал на одной ноге подобно Наполеону, не кричал петухом, сидя в туалете, и не повесил в своем кабинете портрет Муссолини вместо портрета Медведева. Купцов стал просто-напросто заговариваться.

Уже несколько месяцев Леня ловил себя на том, что Руслан Альфонсович нет-нет да и произнесет какую-нибудь совершеннейшую чушь в самом серьезном разговоре. Иногда он переставал следить за тем, что говорит, и нес такую околесицу, что собеседник начинал недоумевать. А потом, словно ничего и не было, Купцов возвращался в этот мир и продолжал разговор как ни в чем не бывало.