Заброшенный в природу

После этого дон Гарсия произносит заключительный монолог. Но в тот же момент зрители в партере начинает покидать зал — никто не любит слушать заключительные монологи. Люди Лопе пытаются им помешать, но тщетно — их слишком мало. Нужно отменить эту старомодную практику произносить заключительные монологи. В наше время люди не хотят слушать монологи, они хотят действий. Но артист быстро понимает, что к чему, и заканчивает монолог, выкрикнув: «Да здравствует король!» Все застывают на месте. На сцену взбирается Лопе. Прижав руку к сердцу, он раскланивается. Вскоре к нему присоединяются все артисты. Хесус тоже там, и я бы сказал, что он играл замечательно. Другие тоже играли недурно. В конце концов, и Лопе не так уж плох. Конечно, кое-что нужно усовершенствовать, но некоторые сцены ему удались блестяще. Если немного подумать, то я могу даже точно указать, какие места следует улучшить. Вокруг меня публика неистово аплодирует. Что делается! Доктор Монардес вышел на сцену и жмет руку Хесусу. Я бы тоже вышел, но мое место очень далеко. Я машу, чтобы они меня заметили. Наконец Хесус видит меня и говорит об этом доктору. Оба поднимают руки в приветствии. Я тоже их приветствую. Интересно, где дочери доктора Монардеса? Какой-то идиот ударяет меня по лодыжке. Да, пора направляться к выходу. Этот сброд тебя задавит и глазом не моргнет. Вместе с толпой пробираюсь к выходу, придерживая рукой кошелек с деньгами. И только я успеваю подумать, что это никогда не кончится, толпа выносит меня на улицу. Облегченно вдыхаю свежий ночной воздух. Теплая июньская ночь обволакивает меня, едва уловимый ветерок обвевает лицо, вокруг горят факелы и от людей на землю ложатся длинные колышущиеся тени. Вдали — там, где кончаются дома, — ярко сияют звезды, небо льет на землю прохладу, и этой ночью оно кажется светлее. Ночь Андалусии, Пелетье, небо Андалусии… Как жаль, что ты его никогда не видел… Или видел?

А где мой кошелек? На месте. Комары Гвадалквивира вьются вокруг, в ушах звенит от их противного писка. Я закуриваю сигариллу — и они тут же исчезают. Может быть, уже мертвы. Осматриваюсь по сторонам, пытаясь увидеть среди галдящей толпы доктора Монардеса и Хесуса. Неожиданно в голове всплывает вид тех маленьких островов, что расположены ниже по течению Гвадалквивира, и ласково омываются его водами. Я проезжал мимо и мне всегда было интересно, что там находится и что бы я мог увидеть, если бы находился там и смотрел на дорогу, по которой еду.

И тут я вижу доктора Монардеса и Хесуса. Они выходят из здания, продвигаясь маленькими шажками в клубке толпы, которая, постепенно раскручиваясь, растекается по улице, словно кто-то разматывает этот клубок. Я выкрикиваю их имена и, подняв руку, чтобы они меня заметили, направляюсь к ним.

5. ДЛЯ ИЗГНАНИЯ ТАК НАЗЫВАЕМЫХ «ДУХОВ»

Однажды мы были в Утрере, где лечили человека, страдавшего от болезни суставов. Возвращаясь обратно, проехали мимо местной церкви, перед которой стояла группа людей, оживленно обсуждающих что-то. Они утверждали, что в церкви поселился демон. Он пугает людей и творит зло. Люди утверждали, что демон и поныне находится там.

У меня по спине пробежал холодок. Мне это никак не нравилось, и я предложил доктору убираться отсюда как можно скорее.

— Ни в коем случае, — решительно возразил доктор Монардес. Мне даже показалось, что в его голосе я слышу радостные нотки. — Это все деревенские предрассудки, Гимараеш, — сказал он. — Духов не существует. Сейчас мы с тобой войдем внутрь и посмотрим, что там происходит.

Эта идея мне не понравилась. Есть некоторые вещи, с которыми я решительно не желаю сталкиваться. Но возбужденное состояние доктора красноречиво свидетельствовало, что сейчас мне не миновать этого столкновения. Я лишь вздохнул при мысли о неизбежных побочных эффектах научного мировоззрения и взял толстую палку, которую мне протянул доктор, — одну из трех, которые мы обычно держали в карете, чтобы, если понадобится, отбиваться от разбойников или диких животных. Доктор повертел палкой над головой, постучал ею по ладони и, видимо, удовлетворенный, направился к двери церкви. Я пошел за ним, а Хесус — за мной.

Большая деревянная дверь пронзительно заскрипела, когда мы ее открыли. В церкви царил полумрак. Лишь перед алтарем и там, где горели свечи, было светло. Перед алтарем на коленях стоял священник и молился. Он обернулся на скрип двери, и я увидел, насколько он испуган. И почти сразу понял почему: церковная утварь, собранная на длинном церковном столе, стоявшем у боковой стены, звенела, словно при землетрясении. Доктор довольно бодро двинулся туда между рядами стульев. Достигнув желанного места, он остановился и изо всех сил стал вертеть палкой над утварью, время от времени резко опуская ее, словно колотил кого-то невидимого в воздухе. Палка со свистом рассекала воздух, а утварь все так же продолжала звенеть. Как видно, это сильно разозлило доктора и он перестал церемониться. Удары посыпались во всех направлениях — по столу, по предметам на столе, повсюду.