Забудь мое имя!

Переход получился на удивление быстрым, мне не удалось еще и глазом моргнуть, как со всего маху приземлилась пятой точкой прямо в куст дикой ежевики. Подвывая и перечисляя всех родственников того, кто додумался насажать кустов у меня на пути, я кое‑как перевернулась и попыталась выбраться, не оцарапав лицо. Но, как и следовало ожидать, данный маневр мне не удался. Когда через пару минут я таки выудила себя на свободу, то напоминала индейца Красный Шрам. На всех открытых участках кожи красовались не слишком заметные, но неприятно болезненные царапинки. Лицо зудело особенно сильно. Я свела глаза к носу, силясь рассмотреть, в каком состоянии эта часть моего пострадавшего тела, но только чуть не заработала себе косоглазие. Оттягивание щек так же не дало результата. Чтобы узнать, как же я нынче выгляжу, необходимо было найти зеркало или, на худой конец, лужу.

Но самое ужасное творилось с волосами. На ощупь я вытащила из них несколько веток, но большая часть листиков и шипов так и остались в спутанных прядях и никак не желала вытряхиваться.

— Дежавю! — после попыток привести себя в порядок, констатировала я.

Делать было нечего. Спасти волосы без расчески и зеркала не представлялось возможным, так что я отправилась искать доу, громко окликая духа — чем быстрее сориентируюсь в ситуации, тем скорее попаду в замок и успокою свои расшатавшиеся нервы.

— Доу! — орала я, сбивая прутиком сухие стебельки трав. — Доу!

— Чего орешь? — взвизгнул кто‑то прямо передо мной. — А! Это опять ты!

Потребовалось несколько секунд, чтобы рассмотреть притаившегося в траве духа. С последней нашей встречи он ни капельки не изменился, только растерял листики со своих веток–рук.

— Привет! — весело помахала я ему палкой, чуть не заехав себе самой по носу. — Как поживаешь?

— Плохо! Что не видно? — насупился дух–хранитель. — Какое‑то время все было спокойно, а потом эти люди снова повадились клены рубить. Уже десяток деревьев на поживу огню свезли. И ничем их не проймешь. В прошлый раз так хоть лесным зверьем их припугнуть немного можно было, а теперь!..

И доу схватился своими ручками за голову, так что только бусинки–глазки печально засверкали из‑за веточек.

— Вот, негодяи! — восхитилась я бесстрашию господина Боревилея и его гоп–компании. — Нужно с ними душевно поговорить!

— Стой! — доу замахал лапками. — Не ходи! Этот толстяк все время твердит, что если ты ему на пути попадешься, то он с этими двумя верзилами от тебя и клочка для упокоения в земле не оставит!

— Так и сказал? — недоверчиво переспросила я. — Вот наглец! Значит, ни клочка! В какую сторону идти?

Доу дрожащей веточкой указал куда‑то мне за спину.

— Прекрасно! Сейчас сама послушаю, что именно господин Сай надеется со мной сделать. Я даже не буду торопиться, выслушаю версии Анатола и Зарэя, хотя не помню, кто из верзил как выглядит.

Нацепив на лицо самое серьезное свое выражение, какое раньше использовала при сдаче экзамена, готовиться к которому даже не пыталась.

— Наглость не только второе счастье, но и третье с четвертым. А за первое лучше всех спляшу я! Будет сейчас кому‑то картина великого русского художника в лучших традициях!

Подогревая себя храбрыми фразочками, я долго шагала через лес, стараясь больше не влезать ни в какие кусты и не сбиваться с направления. Вскоре мне стали слышны звуки пилы и топора, слаженно распевавших какую‑то скрежещуще–стучащую трагическую мелодию.

Сначала мне хотелось просто выйти на поляну и устроить дебош с крестинами, но я решительно отмела идею окунания всех присутствующих головами в муравейник. Муравьи‑то чем виноваты?

Подкравшись к зарослям на краю поляны и осторожно выглянув из‑за кустов, я постаралась как можно внимательнее рассмотреть происходящее. Картина меня совсем не порадовала.

— Кажется, прошлая встреча их ничему не научила, — шепотом пробормотала я и гаденько улыбнулась, выруливая на поляну.

Несколько секунд никто не обращал на меня внимания, пока я изображала из себя девочку–цветочек, греющуюся на осеннем солнышке. Потом бедно одетые мужики, пытавшиеся ржавой пилой поцарапать раскачивающееся под их напором дерево, замерли, уставившись на такую красивую меня.

— Здрасте! — бодро поздоровалась я.

Дремавшие на сваленных в кучу ветках Зарэй и Анатол встрепенулись, наконец меня заметив. Один из них пихнул в бок Сая, сладко причмокивающего во сне. Дедок подхватился, настороженно на меня глядя.

— А я мимо проходила. Дай, думаю, загляну на огонек…

Ответом мне было молчание.

— И чем вы тут таким незаконным занимаетесь? — с невинным выражением на лице спросила я.

Сельчане переглянулись, перетягиванием определили, кому нести пилу, и начали отступать в кусты, поглядывая на знатных господ. Но те, конечно же, ничего не заметили, всецело занятые лицезрением моей особы.

— Ты! — взвыл вдруг Сай.

— Я! — скромно ответила моя светлость.

— Еще одна ведьма, проклятая! — прошипел Анатол или Зарэй. — Как ты от нас убежать умудрилась?

— Странный вопрос, — нравоучительно заметила моя гордость. — Вы же сами обозвали меня ведьмой.