Забулдыжная жизнь

Шум, между делом, за стеной набирает обороты. Весело подпрыгивает диван, впритык прижатый к стене. «Размножаются, зверьки!» – делаю я вывод. Раньше я обожал секс, потом стал к нему равнодушен: выплеснул в дорогих и недорогих женщин все запасы сперматозоидов и угомонился. Диван продолжает колотиться об стену. Отодвинуть его молодожены не догадываются. Им не до этого, они в творческом процессе. Каждый божий вечер, без выходных! Прижимаюсь ухом к розетке. Хочу приобщиться к тонкостям чужого наслаждения. Ничего сверхъестественного: стоны, хрипы, завывания. Надо выпить за молодых! У меня осталось полбутылки грузинского вина… и здоровенный кропаль гашиша, привезенного из киргизского городка Май-Лисай. Гашиш мощный, как уран, добываемый в тех краях. Это вам не «дурь», которой торгуют барыги. От той только сухость во рту и хилая, еле уловимая эйфория. А то и вовсе без эйфории, одна вонь. Май-лисайский план сносит крышу, как атомная бомба снесла Хиросиму.

Золингеновским ножом раскрошил бурый комок. На один раз – много, прикидываю я, на два – мало. Вот дилемма! Выкурю все, пусть мне станет хуже. Достаю из выдвижного ящика серванта коробку папирос «Три богатыря». Не папиросы, а произведение искусства. Одна коробка чего стоит! Желтая, а на ней три бугая с картины Васнецова. Папиросы такие же могучие, как богатыри – огромные мундштуки с золотым ободком под табачной гильзой внушают уважение. Это вам не «Беломорканал» и даже не «Казбек». Забив косяк, наливаю бокал Киндзмараули. Грузины большие мастера виноделия! Подкрашенный химическими добавками вермут или «Солнцедар» – напитки малоимущих ханыг – и рядом никогда не стояли даже с самым паршивым вином кавказских аборигенов.

Глубокая затяжка обдирает горло. Хочется кашлянуть, с трудом сдерживаю себя. Ядреный дым заполняет легкие, бьет по мозгам. Вторая затяжка усиливает эффект: голова тяжелеет и начинает кружиться. Стоны соседей отходят на другой план. На первом – волшебство, в которое я погружаюсь. Утонувшая во мраке комната походит на бесконечную вселенную. Светодиодный индикатор телевизора выглядит одинокой звездой в погасшем небе. Третья затяжка и глоток вина поднимают меня в воздух. Все, законы гравитации, или как там ее называют физики, нарушены. С папиросой в зубах и бокалом я плыву в темноте и приземляюсь у розетки. Прижимаюсь ухом. Молодые еще не закончили свои бесноватые игры и продолжают изнурять себя любовью. Вот где ненасытные природные инстинкты проявляются во всю мощь. Собаки давно бы уже кончили и повернулись друг к другу хвостами. Эти же экспериментируют с позами. Надо посмотреть, что там у них, какая нынче камасутра?! Заглядываю в отверстие, наэлектризованное от созерцания разврата. Темно. Хитрые сволочи! Конспирируются! После затяжки мое зрение становится острее. Я вижу, как молодой кролик скачет на крольчихе. Неожиданно он замирает и прислушивается. Батюшки! С другой стороны розетки меня изучает черный зрачок. Стеклянный и холодный, как у питона. Может, это вовсе и не кролик? Мне становится дурно, будто поймали за руку в момент кражи. Ничего, сейчас я устрою Варфоломеевскую ночь!

От сбежавшей с дальнобойщиком очередной жены-подруги остался клубок шерстяных ниток, проткнутый спицами. Иногда я смотрю на него и представляю себе голову гейши с традиционной прической из которой торчат канзаши. Выдергиваю длинную стальную иглу, допиваю вино и подскакиваю к розетке. «Сейчас ты, сука, попляшешь!» – ободряю себя и вонзаю спицу в наэлектризованное созерцанием разврата отверстие. Последнее, что я увидел, были искры. Сильный, ни с чем не сравнимый удар парализовал тело. Удар оказался намного мощнее действия май-лисайского гашиша…

Меня найдут через неделю, может, через две. А может, спохватятся через несколько лет за неуплату услуг ЖКХ. Придут грозные тетки из ЖЭКа в компании участкового милиционера, взломают двери. Их встретит мумия с погасшим косяком во рту и оплавленной, почерневшей спицей в скрюченных, костлявых пальцах. Ежик седых волос затянется паутиной, да и глазницы, наверное, облюбует паучок. Заглянут любопытные, некогда зараженные похотью соседи. «Надо же, – скажут они, – а мы думали, здесь никто не живет. А тут, оказывается, мертвый человек!» Обескураженные открытием, они покачают головами и прикарманят старинный глобус размером с бильярдный шар, на котором чуть позже крестиком пометят место моего захоронения.

Забулдыжная жизнь