Забулдыжная жизнь

Ровно в пять часов вечера картина преобразилась. Пунктуальность у братвы ценилась очень высоко. «Точность – вежливость королей и долг всех добрых людей» – изрек как-то Людовик XIV. Пацаны себя причисляли к порядочными гражданами и этикет не нарушали. Одновременно у обочины остановилась вереница иномарок, из которых вылезли существа с пластмассовыми лицами. Лжеинтеллигенты в строгих костюмах смешались с почитателями спортивных штанов и толстовок. Поздоровались, пошутили, посмеялись. Короткая прелюдия закончилась, и перешли к деловому разговору. О чем конкретно шла беседа, галки не слышали. Они, как сонные старухи, клевали воздух острыми носами и иногда вскрикивали. На прощание договаривающиеся стороны похлопали друг друга по плечу и направились к машинам. Тут-то и начался карнавал! Банан развернулся, выхватил из-за пояса ТТ. В широкую спину Рябины вошла вся обойма. Как в сказке, ожили кусты; перекрикивая друг друга, затараторили короткие очереди. Боксерская братва не ожидала подвоха и повалилась в грязь. Кто-то пробовал заползти под машину, кто-то – скатиться в кювет, но свинец, подгоняемый пороховыми газами, оказался проворнее.

Директор рынка «умирал» в палате люкс с душевой кабинкой, телевизором и холодильником. Вспоминать события, уложившие его сюда, не хотелось, и он развлекал себя чтением «Спид-инфо». Дверь бесшумно растворилась.

– К больному нельзя, он в тяжелом состоянии! – возмутилась медсестра и преградила путь припозднившимся посетителям.

– Почему у дверных ручек нет пальцев? Вы не знаете? Это патология! Это оскорбление матушки природы! Мы на секунду! – Банан сунул растерявшейся девушке шоколадку и отодвинул, как шторку. – Добрый вечер, Лукьян Ефимович! Отдыхаете?

Директор рынка присел на кровати и настороженно всмотрелся в лица гостей.

– Мы из «Меркурия». Неужто не признали? – Гриша поставил на тумбочку огромный пакет с фруктами и прочей ерундой, которую обычно приносят захворавшим родственникам или знакомым. – Все опечалены вашим состоянием. Мы сейчас уйдем, но перед этим чуток поднимем ваше настроение. Отныне, Лукьян Ефимович, будете платить нам. Мы не такие алчные, как Рябина. Брать будем по-божески.

– Но как же… А что я скажу Рябине?

– Ничего!

Банан вытащил из пакета склянку и сунул ее директору рынка. В янтарной жидкости плавало ухо с большой волосатой родинкой.

– Рябина на коньяке! – Банан погладил Лукьяна Ефимовича по плечу. – Поправляйтесь!

Вася Клек ходил из угла в угол и вызывающе поскрипывал протезом. Носовой платок промокал его вспотевший лоб. Вася грыз губы и думал, с чего начать. Банан, как ни в чем не бывало, хрустел чипсами, листал накладные и делал пометки в блокноте.

– Вас же повяжут! – голос бухгалтера дрожал. – За такие штуки пятнашка светит, не меньше! Чего доброго, вместе с вами загребут и меня. А у меня семья, ребенок!

Он сел, вытянул, как шлагбаум, деревянную ногу и закрыл глаза. Ему мерещился «столыпинский вагон» или камера, совершенно не похожая на больничную палату люкс.

– Что ты накручиваешь? Кто кого повяжет? – Гриша подошел к окну, раздвинул гардины.

Солнечный луч веером рассыпался по кабинету, затанцевал на стеклянной пробке графина, заставил сверкать ее грани.

– Эх, Вася, Вася! После дружеской встречи с коллегами ребята подчистили все следы. Запомни на будущее: печь кирпичного завода уничтожает всякие улики, а по пеплу идентифицировать личности еще никому не удавалось. Ты давай, работай, фантазер. Своди дебет с кредитом.

Действительно, ничего страшного не случилось. Никого не арестовали и не закрыли в каталажку. Банана вызвали по повестке, но чисто для проформы.

– Вы случайно не знаете, куда мог подеваться Рябина Сергей Николаевич? – интересовался прыщавый следователь. – Родственники заявление написали.

– Откуда мне знать! Я не бабка-гадалка, – ответил Банан. – Может, на сборы с ребятами уехал, а может, у любовницы завис.

Начальник уголовного розыска получал от «Меркурия» зарплату в конверте и игнорировал не особо серьезные правонарушения. «В стране бандитов жить нужно по понятиям, иначе…» –  здраво рассуждал слуга Фемиды и крутил на пальце золотую «гайку».

Исчезновение Рябины и его соратников на время утихомирило город. Уличная шпана, причислявшая себя к братве, зарылась в ил. Но вскоре все вернулось на круги своя: где-то кого-то резали, где-то кого-то стреляли. Газетные страницы пестрели криминальными сводками, некрологами и эпитафиями. Генофонд страны вымирал, как мамонты. Синим пламенем пылал Кавказ. Хмельной президент без пальца, но не без чувства юмора, ежедневно тасовал кабинет министров, корчил в телевизоре грозные рожи и самоублажался игрой на ложках. Игра на ложках напоминала стук забиваемых в крышку гроба гвоздей. Кладбища росли, как саркома, и не вмещали всех желающих. Для избранных на них появились «аллеи славы». С гранитных глыб заплаканным родственникам улыбались разудалые покойнички. «Не переживайте, у нас все путем!» –  как бы уверяли они и принимали гостинцы в виде карамели.