Забвение истории – одержимость историей

До недавнего времени находились государства, которые по стратегическим соображениям хладнокровно нарушали принципы Гаагской конвенции, однако не было ни одной страны, которая совершала бы подобные трансгрессивные акты открыто, на глазах мировой общественности, гордясь ими. Именно так поступает сейчас ИГ. Исламское государство ведет безудержную и символическую войну не только против западной цивилизации, но и против нормативного и регулятивного представления о человечестве в целом, базирующегося на консенсусе относительно разделяемых всеми, универсальных ценностей. Все новые атаки ИГ на всемирное культурное наследие, транслируемые каналами глобальной коммуникации, наглядно свидетельствуют, что инклюзивной концепции человечества, объединяющего все нации и приверженного ценностям всемирного культурного наследия, сегодня больше не существует.

Взаимосвязи между культурой и войной сложны, к тому же в ходе истории они изменяются, однако несомненно следующее: культура издавна занимала в войне центральное место. Империалистические войны нацеливались на завоевание других стран; их культуры включались в свою национальную сокровищницу для символической демонстрации империей собственного политического превосходства. Религиозные войны преследовали цель уничтожения вражеской культуры и устранения «кощунственного противоречия» по отношению к собственному вероучению. В колониальных войнах важную роль играла «цивилизационная миссия», совершаемая не только ради того, чтобы приукрасить захват чужих земель и ресурсов, но и ради насильственного экспорта собственной религии и культуры. Недавняя гражданская война на Балканах продолжила борьбу против культуры разрушением древних городов, сожжением библиотеки в Сараеве. «Уничтожение культурного наследия, имеющего всемирно-историческую ценность, совершаемое Исламским государством, превосходит все, что бывало до сих пор»[91]. Эта фраза историка Зёнке Найтцеля, профессора Лондонской школы экономики, несколько опрометчива. Можно привести длинный перечень примеров сознательного уничтожения архитектурных сооружений и объектов культуры, имеющих всемирно-историческую ценность.

Лео Лёвенталь написал очень важное эссе о сожжении книг, где он охарактеризовал мотивы, которыми руководствуются разрушители всемирного культурного наследия[92]. Подобно Богдановичу, он усматривает в разрушении объектов культуры желание уничтожить историю. После смены политического режима зачастую возникает сильное желание стереть прошлое, чтобы заменить его новым основополагающим нарративом. История – длительный, комплексный и многослойный процесс, поэтому она всегда разноголоса и заставляет усомниться в единственно верной истине основополагающего мифа. Политическая власть, которой приходится все выстраивать заново, стремится избавиться от прошлого, создавая ситуацию «чистого листа», чтобы устранить противоречия, чуждые ценности и мысли о возможности другой реальности. Подобный вид уничтожения культурного наследия сопровождается чистками. Должно исчезнуть все, что не согласуется с абсолютной истиной, посредством которой хочет самоутвердиться новый режим. Такую политику damnatio memoriae проводят все тоталитарные режимы. Очищение служило сильным мотивом иконоборчества для пуритан в эпоху Реформации. Иконоборчество кальвинистов обернулось выбрасыванием из храмов картин и оргáнов, которые объявлялись инструментами дьявола.

Эпоха Просвещения принесла западному миру в середине XVIII века почитание античности и исторического наследия, что явилось важным элементом секуляризации и модернизации, а с начала XIX века создало свою институциональную основу в виде исторической науки, архивов и музеев. Культ старины, увлечение ушедшими культурами, высокая оценка культурного наследия служили энергетическими компонентами современной западной цивилизации, которые превратили совокупность эстетики, искусства и исторического сознания в новую секулярную религию. Библиотеки, театры и музеи сделались современными храмами этой религии; археологи и филологи стали ее жрецами, а цели познавательного туризма, исторические реликты и древние руины превратились в святые места новых паломничеств.