Забыть Миссанрею

Наверное, ему не надо было говорить этого слова. Наверное, стоило промолчать и хотя бы сделать вид, что смирился. Наверное. Но тогда обида была еще свежа.

— Ах, вот ты как, да? Я его из такой грязи вытащила, я его могу человеком сделать, а он…

— Отпусти меня.

— Еще чего удумал, — она встала. Снова звякнул поднос с едой. — Ты — мой муж. И я намерена всерьез тобой заняться. Посиди тут и подумай о своем поведении.

Жена решительно вышла, закрыла за собой дверь. Было слышно, как щелкнул замок. Сперва один раз, потом второй. Простучали прочь по коридору и дальше, ее шаги.

Только тогда он не спеша выпрямился, встал с постели и подошел к двери. Коснулся ручки, шевельнул.

Заперто.

Взгляд сам собой метнулся к окну. Ренн подошел, попробовал отжать створку — безрезультатно. Открывалась только верхняя часть форточки, затянутая металлической сеткой, которая явно составляла с рамой единое целое. Как ни пытался, он не мог оторвать ее ни с одного края. А выдавить… Скованными руками это было сделать тяжело, поэтому сетка деформировалась, но не сдалась. К тому же он рассадил локоть о тонкие, как нити, армированные проволочки.

Просто разбить стекло не получилось тоже. Пластик лишь пошел вмятинами, но не разбился. Ренн пробовал бить кулаками, сцепив пальцы в замок, многострадальным локтем, коленом, бросался всем телом. Потом с отчаяния схватил стул и запустил в окно. Ничего. Задохнувшись от усилий, прижался лбом к одной из вмятин, глядя на улицу.

Это был престижный район, не нагромождение высоток, между которыми раскинулись дворики. Здесь было больше частных домов, а если и были многоэтажные, то, как правило, одна квартира занимала весь этаж и имела около дюжины комнат. Одни дома были невелики, высотой около пяти метров, другие едва не царапали крышами небо. Никаких рекламных щитов, никаких офисных «коробок», никаких супермаркетов и бутиков, разве что на углу поблескивала вывеска какого-то модного салона-парикмахерской, да у самого их дома, прямо напротив окон спальни, где был заперт Ренн, стояло летнее кафе, а чуть дальше — скверик с фонтаном.

По улицам шли, летели на флаейрах или катились на колесных ногоходах женщины. По одиночке, парами, группами и иногда с мужчинами. Все были заняты своими делами, на стук по стеклу и крики никто не обращал внимания. Такое впечатление, что Ренна просто не существовало. Хотя, может быть, они действительно видели и слышали лишь то, что хотели увидеть и услышать.

Жены не было дома до следующего полудня. Тогда Ренн уже начал ощущать голод и жажду, а позывы облегчиться были просто ужасны. Он едва не закричал от радости, услышав в другом конце коридора ее шаги и скрип дверец шкафчика для одежды. Потом жена прошла в ванну, несколько минут был слышен только шум воды. Затем, судя по звукам, она направилась на кухню и пропала на целых полчаса.

Наконец, опять послышались ее шаги. Спокойные, неторопливые.

Он не выдержал и стукнул ладонью по двери.

— А? Что? — она остановилась. — Это ты там?

— Да, — он проглотил сухой комок вязкой слюны. — Я… Ты меня… заперла…

— Глупый мальчик. Конечно.

— Но почему?

— Ты действительно глупый маленький мальчик, — она рассмеялась. — Неужели ты ничего не понял?

Уже чувствуя подвох, он все-таки ответил:

— Нет.

— А раз так, то посиди еще немного и подумай о том, почему я так поступила. И что ты должен сделать для того, чтобы тебя выпустили.

Судя по шагам, она направилась прочь.

— Погоди. — чуть не взвыл Ренн. — Ты не можешь так поступить. Сними хотя бы наручники.

— Не могу? — голос его жены был холоден и сух. — Ты будешь меня учить, как жить? Ты? Мой муж? Ты собираешься указывать мне, что мне делать? Хочешь сказать, что я в чем-то не права? Ну, знаешь… меня предупреждали, что ты с тяжелым характером, но чтобы тяжелым настолько… Раз такое дело, то я просто обязана оставить тебя там.

— Взаперти? И… скованным?

— А ты как думал? Конечно, жаль, это моя любимая спальня, но в крайнем случае я проведу несколько ночей в гостевой комнате. Хотя это унизительно — выгонять меня, свою жену, из ее собственной спальни. Да еще наутро после свадьбы? Да за такое тебя судить мало. Твое счастье, милый, что я предпочитаю не посвящать общественность в личные дела. С твоим характером я справлюсь сама.

Она направилась прочь.

Он звал, стучал, пытался ее уговорить — она не слышала. Жена заперлась в дальней комнате, но несколько раз за вечер проходила мимо его двери. На кухню. Он слышал, как хлопали дверцы холодильника, как включалась микроволновка и бормотал аппарат для заварки чая. Эти звуки раздражали все сильнее. Есть и пить хотелось неимоверно. Единственное, что он смог сделать — это отыскать подходящий сосуд для того, чтобы облегчиться.

Ренн просидел под замком почти двое суток. Она пришла вечером на другой день. Принесла стакан воды и несколько крекеров. Поставила их на столик, предложила поесть, не торопясь избавить его от наручников. А когда он утолил голод и жажду, молча указала на постель. Заставила лечь и решительным жестом завела его руки вверх, снова пристегивая запястья к изголовью.