Забытое слово

Бедный мальчик вздохнул и погладил меня по руке, пытаясь привлечь к себе и поцеловать. Чтобы поскорее покончить с прощанием, я поцеловала первая и шепнула на ухо: «Я тебя люблю». Ни одному ухажеру не говорила этих слов, никогда. А тут захотелось почудить. В сущности, я прощалась с Захаром навсегда, так как по возвращении твердо решила дать ему от ворот поворот.

Когда я увидела, какую реакцию мои слова вызвали у Захара, я пожалела о сказанном. Захар расширил глаза, потом часто-часто ими заморгал, потом открыл рот, чтобы, вероятно, что-то сказать, но не сказал и опять закрыл. Я рывком взяла чемодан и, улыбнувшись, подтолкнула Захара к выходу. Раздался второй гудок.

– Да иди же! – не выдержала я.

Он молча стал искать ногой ступеньку.

Я махнула рукой в сторону:

– В купе пойду!

Дойдя до места и выглянув из окна, я увидела все ту же растерянную физиономию. Поезд тронулся, и Захар сначала пошел, потом побежал, а вскоре вовсе скрылся из виду.

Приятно уезжать куда-то далеко-далеко. Кажется, что в одночасье решено множество проблем, впереди рисуются приятные сердцу перспективы, и все надежды сулят осуществление. Легкость, с какой покидаешь приевшиеся места, где вдобавок нет ощущения твоей надобности, волшебна.

Через полчаса я спала сном младенца, а проснувшись на какой-то станции в восемь утра, почувствовала небывалый прилив сил.

«Надо покурить», – подумалось мне, и я пошла в тамбур. Там стоял и курил парень в джинсовом костюме. Я достала Ленькин подарок и зашарила в сумочке в поисках сигарет. Парень как-то странно вытянулся. Я нашла пачку, вытащила сигарету, нажала на курок и, прикурив, затянулась.

– А-а-а… Так это зажигалка… Ну и напугали вы меня, девушка… – нервно рассмеялся парень.

– А вы что думали? Грабить буду? – улыбнулась я.

– А вы газеты читаете? В наше время это в порядке вещей! Кругом стреляют.

– У меня денег на газеты нет.

– Судя по зажигалке, не скажешь, что у вас денег нет.

– Это подарок.

– А посмотреть можно?

– Пожалуйста! – протянула я игрушку.

Он посмотрел, подивился и предложил сыграть в картишки.

– Газеты! Газеты! Свежие газеты! Новое заказное убийство! – около полудня закричал, проходя вагон за вагоном, оборванный юнец. Я вышла на незнакомую станцию покурить: в вагоне было душно.

– Дай ручку, погадаем! – подбежали ко мне две цыганки, одна из которых держала на руках спящего младенца.

Я была наслышана про гипнотические сеансы всяких проходимок. Поэтому даже не взглянула на них повнимательнее.

И тут цыганка с ребенком шепнула мне в самое ухо:

– Возьми… За бутылку…

Раздался гудок поезда, и я немедля вскочила в вагон. Только когда отъехали порядочно, поняла, что предлагала мне цыганка.

В той же газете, где напечатали мои сочинения, заботливо «продвинутые» Палычем, мне запомнились стихи некоего Игнатьева:

Родина! Пьяная родина…
Ширь, бесконечная даль.
Мать, проститутка, уродина.
Боль и сыновья печаль…

Что-то мне эта депрессуха на ум пришла…

На рассвете третьего дня прибыли в Самару. Попрощалась с попутчиками и сошла с поезда. Передо мной стояли две задачи: избавиться временно от чемодана, не дающего и шагу ступить, а также приобрести билет до Бузулука. Вспомнился анекдот про мужчину и женщину в машине, когда они сбились с пути. Мужчина кричал: «Вот за тем поворотом будет нужная дорога!» – и каждый раз ошибался, а женщина упрашивала его: «Давай спросим у прохожего…» Времени было пять утра, и прохожих не было. Пройдя через здание вокзала, камер хранения не обнаружила. Вышла. Огляделась. Никаких обозначений. На ступеньках соседнего невзрачного здания сидел и утолял жажду пивом мужчина. «Лучше так, чем ничего», – подумала я, подошла, поставила чемодан на землю и спросила:

– Не подскажете, где здесь камеры хранения?

– Прямо перед вами.

– А почему нигде не написано?

– Ремонт.

– Спасибо большое, просветили.

– Я еще и помочь могу, – мужчина оставил бутылку недопитой и, подойдя ко мне, взялся за ручку чемодана.

«Даже если захочет украсть, далеко с такими кирпичами не убежит», – мелькнуло у меня в голове. На словах я выразила полное согласие.