Забытое слово

«Ну, мальчик, ей-богу». – Мне стало жаль его. – «Ладно, подыграю. Попортим его мамочке нервы… А вдруг и впрямь женится? Да нет, не сможет…»

– Хорошо, – сказала я уверенно. – Мы подумаем над этим вопросом.

Варя с Леней, увидев меня, да еще с сувенирами, обрадовались. Потом расстроились, узнав, что свой приезд я уже отметила. Потом опять обрадовались, узнав, что я не против с ними выпить. Мы проотмечали мой приезд на лавочке перед домом до двух часов ночи. Кроме того, к нам присоединилась молодая женщина Нина с маленькой девочкой. Нина была в разводе и трауре (у нее убили мать), а также в процессе обмена: в наследство Нине досталась комната-хибара справа от нас, и женщина пыталась поменять ее с доплатой на что-нибудь приличное. Пока меня не было, Варя помогала Нине ходить по инстанциям, и они подружились на этой почве. Я Нину проигнорировала, и она, посидев с нами полчасика, ушла вместе с дочкой к себе.

– А у нас ведь такая неприятность! – будто случайно вспомнив, посетовал Ленька.

– Что же случилось?

– Хозяин нашей халупы объявился. Два месяца не появлялся, а тут приперся. Потребовал водки. И показать платеж.

– Ну. И что?

– Орал.

– Почему?

Ленька замолчал. Варя вздохнула:

– Давно не плачено за эту комнату.

Я разозлилась:

– Ленька! Ты же обещал, что будешь платить! Мы же договаривались! Не мне же одной платить за нас троих! Притом вы живете как хотите, а я даже сплю чуть ли не стоя!

– Ладно, ладно, не горячись. Моя братва с ним разберется.

– Ага. И вылетим на улицу. Если в тюрьму не сядем. Варя, у тебя муж – придурок.

– Но! Но!

– Г…о!

Чем бы все дело закончилось – неизвестно, если бы Варя с Захаром не вмешались. Они помирили меня с Ленькой, мы все выпили по стаканчику и стали петь песни.

Ночь была чудесная, очень теплая и вкусно пахнущая.

Сидели бы мы дольше, но небо разродилось теплым дождем, и все пошли спать. Постелив матрац, мы с Захаром улеглись на полу и обнялись.

На следующий день зашли, как обещали, к родителям. Мать, в благоприятный момент уединившись со мной, завела разговор:

– Надя. Это хороший парень. Он не пьет, работает, единственный в семье. И очень тебя любит. Думаю, у него серьезные намерения… Я предлагаю тебе пожить у нас. Пусть какое-то время. Сама посуди, что подумают его родители, если узнают, где ты живешь?

– А то не знают.

– Мало ли что. Что было, то прошло. Пусть они думают, что у нас все хорошо. Я прошу тебя.

Мне вспомнились неприятности, про которые говорил Ленька.

– Мам, я подумаю.

– Подумай.

Думать пришлось недолго. Через месяц я поняла, что беременна. Решив временно не ставить мать в известность, собрала вещи и переехала к ней. Между нами установились прохладно-культурные отношения.

Первому о своей беременности рассказать мне хотелось, естественно, Захару. Я зашла к нему домой, когда его родители отсутствовали, без предупреждения. Захар, вероятно, спал, когда раздался звонок в дверь, но, увидев меня, обрадовался.

– Привет, – сказала я.

Вместо ответа он полез целоваться. Я отстранилась, проходя в комнату:

– Подожди…

– Чайку попьем?

– Нет.

– Покурим? У меня с ментолом!

– Нет. Я не курю больше.

Он удивился:

– А что случилось?

– Ничего не случилось. Любовь не получилась. Песню такую знаешь?

Захар захлопал ресницами. На нем была старая фланелевая рубашка синего цвета, бесформенные темные штаны; сам он был небритый и непричесанный. Ужас какой-то.

– Беременна я.

Мне казалось, он испугается, будет выкручиваться и так далее… Но я ошиблась. Он очень обрадовался и нежно-нежно обнял меня.

– Львенок мой, – прошептал он. – Я тебя люблю.

Что в этот миг произошло – не знаю, но, наверное, с этой секунды я влюбилась в него. Долгое время я думала, что нет у меня любви к Захару, но она была. Она появилась именно тогда. Я поняла это спустя годы по одному единственному признаку: мне тогда до боли стала мила его старая фланелевая рубашка. В ней я почувствовала его самым родным человеком. Потом между нами было многое, но когда я его изредка вспоминаю, то помню всегда хорошее: что-то нечеткое, несфокусированное, в старой фланелевой рубашке… и до боли родное.

Маме Захара было не отвертеться. Екатерина Юрьевна с Семеном Ивановичем заявились к моим родителям свататься. Мои, конечно, были очень рады. Свадьбу решили сыграть через два месяца, после чего я уеду жить в квартиру родителей мужа.

Через неделю мне стало плохо. Мутило, тошнило, болела голова и все тело. Хотелось курить. Но я преодолевала все, ходила на работу и сидела в мастерской, пропитанной запахом масляной краски. От этого запаха мутило еще хуже, чем от еды, весь состав которой свелся к яблокам. Впрочем, и они вылезали через пять минут после того, как я их съедала. Дома либо лежала, либо блевала в туалете.

– Надь, тебе бы к врачу, – видя мои мучения, посоветовала мама.

– Обычная беременность. А на больничном я деньги потеряю. На две копейки какая свадьба?

– Ну что ты, мы с папой уже договорились в долг у хороших знакомых взять; сыграем как надо.

– А ты не боишься, что разведусь?

– Куда ты с ребенком разведешься?