Забытые

– Ты хочешь сказать, что из-за этого мы страдали меньше, что для нас приезд сюда был не таким тяжелым?

– Мы были сильнее. Потому что нам уже приходилось строить все из ничего.

– Среди вас есть Ева Плятц? – резким голосом спрашивает заключенная из толпы вновь прибывших узниц.

Густые темные волосы, уже начинающие седеть, спадают на норковую шубу. Украшений нет, это запрещено, но женщина двигается и ведет себя так, будто обвешана золотом. У нее желто-зеленые глаза, которые при свете кажутся золотистыми.

– Ева Плятц? – повторяет она, вынимая из груды вещей конверт.

Ева подходит к ней, протягивая руку, чтобы взять конверт, на котором не указаны ни адрес, ни имя отправителя.

– Кто вам его дал?

– Какой-то мужчина на вокзале в Олорон-Сен-Мари, во время толкотни, когда все усаживались в грузовики.

– Что он вам сказал?

– Назвал ваше имя.

– А свое?

– Это было не самое удачное место для знакомства, прелестное дитя.

– Он француз?

– У меня не было времени, чтобы спросить его об этом.

– А как он выглядел?

– Как мужчина. Две руки, две ноги. Как же еще?

Женщина продолжает беспечно раскладывать вещи. Кажется, что ее конечности двигаются отдельно друг от друга, но при этом жесты у нее не угловатые, а плавные. Она снимает шубу и остается в черном платье, обрисовывающем ее стройное, как у танцовщицы, тело.

– Все же сделайте усилие, попытайтесь вспомнить: у него были светлые волосы? – не отступает Ева.

– Там была такая толпа, такая давка… Я видела его пару секунд, не больше. Насколько я помню, он блондин. Или брюнет. Но не рыжий, это точно.

– Ну что ж… Мы знаем, что это не безногий рыжий калека, уже неплохо, – вставляет Сюзанна.

– Я даже не помню, были ли у него вообще волосы… Я только сейчас об этом подумала. Но у него такой подбородок…

– Дайте угадаю: наверняка у него еще рот и пара глаз? – говорит Сюзанна.

– Такой квадратный подбородок… Еще он высокий. Это все, что я запомнила, – заключает женщина.

Ева еле держится на ногах. «Луи, это Луи!» – думает она.

– Дайте мне письмо! – вырывается у нее хриплый крик.

– Я сделаю это, как только вы скажете мне, где Фигаро! Вы знаете, где он? – с волнением в голосе спрашивает незнакомка, поворачиваясь к Сюзанне.

– Он играет в карты с Тартюфом. А Дон Жуан скоро придет, – отвечает ей Сюзанна.

– Фигаро – это мой муж, – спокойно сообщает ей женщина. – А меня зовут Бьянка Тарков. Мы из… Да, в конце концов, это не важно! Мой муж – раввин. Нас разлучили. Как вы думаете, я смогу его увидеть?

Бьянке сорок четыре года, но время, казалось, не властно над ее красотой. Уроженка Бадена, она выросла в лютеранской семье, сумевшей разумно распорядиться состоянием предков. Бьянка была графиней. Она познакомилась с венгерским ортодоксальным евреем по имени Бертольд, но называла его Фигаро, потому что встретились они во время представления в Ла Скала, в Милане, где он обучался вокалу. Бьянка считала, что у него волшебный, хоть и не очень хорошо поставленный голос: в нем было что-то божественное. К брачным обетам она добавила вот что: Фигаро должен сохранить голос только для нее и каждый вечер перед сном напевать ей какую-нибудь арию.

– Да, дамы, могу сказать вам, не краснея: мой муж поет лишь для меня!

– Мужчины находятся в блоках по другую сторону дороги. Здесь нет ни принудительных работ, ни казней, и скоро вы его увидите, – говорит Лиза, стараясь успокоить новенькую.

– Хорошая новость!

Бьянка переодевается в ночную рубашку и, в то время как другие женщины дрожат под теплыми одеждами, продолжает говорить, небрежно сбрасывая с себя платье и нижнее белье.

– Ах, девочки мои, как же вы живете одни, без мужчин?

Ева, Лиза и Сюзанна смотрят на обнаженную Бьянку, которая продолжает говорить, подчеркивая слова выразительной мимикой. При виде голых ножек графини у них открывается рот, при этом Ева забывает о письме, которое графиня сжимает пальцами. Норковая шуба настолько хорошо пошита и ладно скроена, что выглядит как муфта. Вид у нее неприличный, но на графине она становится вершиной шика. Они не могут отвести глаз от этой бороды, почти мужской, которая словно спрашивает их: «Во что я превращусь?»

– Вы простудитесь, – отвечает Сюзанна, намекая на то, что пора бы одеться.

– Ах, я боюсь не холода. Холод – это всего лишь ощущение, от которого можно абстрагироваться. Есть такая азиатская философия, которой научил меня мой индонезийский учитель.

– Мы волнуемся про низ, а у нее простужена голова, – шепчет Сюзанна Лизе.

– Вы не знаете принца Радена Мас Йоджана?[84] Я уже десять лет являюсь его ученицей. Он посвятил меня в мистический танец ява. Знаете, это самый настоящий принц, он был воспитан при дворе на Яве и является наследником султана Сепуа, правителя Джокьякарты[85].

– Ну конечно, это все меняет и можно сбрасывать с себя одежду, – иронизирует Сюзанна, которая сразу невзлюбила Бьянку.