Забытые

Еве Плятц, Париж, ул. Монсури, 12

2 апреля 1962 года

Моя дорогая мама,

только что по американскому времени мне исполнился двадцать один год: это случилось на самой высокой башне Нью-Йорка. Глядя оттуда, я мог бы увидеть Эйфелеву башню и нашу квартиру, но сегодня облачно, ничего не разглядишь! Наверное, ты сейчас спишь, а папа Луи готовится к рабочей манифестации в каком-нибудь кафе. Хорошо, что он не меняется. Здесь же все меняется очень быстро. Спасибо тебе за то, что все эти годы ты хранила письмо Лизы. Ты говорила мне, что она была очень красивой. Шестого августа 1942 года она, несомненно, унесла с собой часть меня, поэтому я чувствую, что мне чего-то не хватает, и так будет всегда. Но моя настоящая мать не умерла, она стала еще красивее, потому что вот уже двадцать один год она каждый день со мной. Твое лицо – первое, что я запомнил: светлые волосы, золотистым дождем спадающие на плечи. Не беспокойся из-за седины, папа Луи говорит, что платиновые пряди делают тебя еще более элегантной, и он, безусловно, прав. Моя дорогая мама… В тот день, когда Луи спрятал меня в мешке из-под картофеля, чтобы меня не забрали фашисты, ты окончательно стала мне мамой. Да, меня вынашивала не ты, но ты ведь сама не раз говорила, что для того, чтобы подарить ребенку жизнь, его недостаточно просто родить. С первых дней я помню твой голос. Знаю, тебе кажется, что это несправедливо по отношению к Лизе, знаю, что вот уже двадцать лет ты оплакиваешь свою подругу… Я хотел бы познакомиться с моим отцом Эрнесто. Кто еще решился бы остановить конвой, увозящий его возлюбленную, чтобы ехать вместе с ней? Когда я был маленьким, многие сочувствовали мне из-за того, что я потерял родителей. Но у меня есть четыре примера обожания, верности и любви. Я не хотел бы другой матери – мне нужна только ты. Я никогда не чувствовал себя одиноким, каждый свой шаг я делал вместе с тобой, и когда я, случалось, падал, то всегда вспоминал, как ты целуешь мою коленку, успокаивая: «И это тоже пройдет». Моя любимая мама, никто на свете не заслуживает этого имени больше, чем ты. Несмотря на то, что это мой день рождения, я подготовил для тебя сюрприз. Меня приняли на работу! Отныне я репортер New York Times. Поэтому прошу тебя, не спорь со мной больше! Мне кажется, что я отсюда слышу, как папа Луи смеется, а тетя Сюзанна ворчит. У меня будет не страничка с кроссвордами, а целая рубрика свежих новостей из Европы – самое подходящее занятие для человека с еврейско-испанской кровью и немецко-французским сердцем! Мир может спать спокойно, мамочка, пока спокойна моя душа. Шлю тебе нежные воздушные поцелуи: завтра я отправлю их с вершины Empire State Building и буду дуть очень сильно, чтобы они долетели до Парижа.

Твой Ной