Забытые бастарды Восточного фронта. Американские летчики в СССР и распад антигитлеровской коалиции

Согласно отчету Смерша, через полтора часа после приземления в Полтаве Хэмптон, в нарушение прямого приказа Ковалева, снова поднялся в небо. Советский генерал был в ярости. Он попытался связаться с самолетом по рации, но тот уже был вне зоны действия передатчика. Калюта, бывший тогда в диспетчерском центре авиабазы, стал свидетелем гнева Ковалева. “Я бы поверил, что моим указаниям не подчинится какой-нибудь пилот-юнец, но не полковник Хэмптон”, – бросил Ковалев, не пытаясь скрыть раздражения. И добавил, что это он командующий базы, и ни один самолет не может взлетать без его приказа⁸.

Ковалев имел все основания сердиться, хотя никогда не давал ни Хэмптону, ни любому другому американцу правдоподобного объяснения, почему советская сторона отказывалась разрешать полеты. Причину изложил генерал-майор Славин, помощник начальника Генштаба Красной армии, ответственный за связи с американцами, в письме к адмиралу Владимиру Алафузову, начальнику Главного штаба ВМФ СССР, подчиненным которого был маршал Жаворонков, давший Хэмптону разрешение на полет. Славин сказал Алафузову, что весь экипаж C-47, которым управлял Хэмптон, был американским. “Они могли использовать рейсы из Крыма в Полтаву и, пользуясь отсутствием на борту наших штурманов и радистов, проводить фотосъемку интересующих их мест” – писал Славин. Он указал и на то, что для связи между Полтавой и аэродромом Сарабуза американские военные пользовались советской правительственной линией. Славин просил Алафузова предупредить своих подчиненных в Саках, чтобы те не позволяли американцам использовать правительственную связь или совершать полеты без советского персонала на борту.

Славин написал свое письмо 8 февраля. К тому времени американская и британская делегации уже находились в Ялте и вели переговоры с советскими коллегами. И тон письма, и инструкции, в нем данные, резко отличались от дружеского отношения Сталина к американским гостям, особенно к президенту Рузвельту, которого он пытался очаровать и отделить от Уинстона Черчилля физически, психологически и политически⁹.

* * *

Рузвельт и Черчилль, как и планировалось, приземлились на аэродроме в Саках вечером 3 февраля. Главной заботой Черчилля была политика Советского Союза в Восточной Европе, где Сталин, как и прежде, подавлял демократическую оппозицию, представленную в первую очередь силами, лояльными правительству Польши в изгнании. Рузвельт прежде всего хотел увериться в том, что Советы не откажутся от прежнего обещания Сталина и, победив в Европе, вступят в войну с Японией. А еще он хотел убедить советского лидера присоединиться к ООН – важнейшему институту послевоенного мирового порядка в представлении Рузвельта.

Американская делегация в Ялте, первоначально предполагавшая присутствие не более чем семидесяти человек, по мере приближения встречи на высшем уровне возросла в десять раз, отчасти потому что Рузвельт пригласил невероятно много американских военачальников. Это была уловка, чтобы подтолкнуть СССР к началу переговоров об участии в войне на Тихом океане, которые советская сторона постоянно откладывала. Американская верхушка в свою очередь стремилась поставить этот вопрос. Особенно вопросом об американских базах в Тихоокеанском регионе интересовался генерал-майор Лоуренс Кутер, представитель командующего ВВС США генерала Генри Андерсона, который заболел и не мог присутствовать на встрече. В течение нескольких месяцев, предшествовавших конференции, генерал Дин был сбит с толку отказом Генерального штаба Красной Армии хоть как-то продвинуться в этом деле. Оставалась надежда на то, что присутствие Рузвельта побудит советских командующих, приглашенных в Ялту, начать обсуждение¹⁰.

Вопрос о базах был поднят на третий день конференции, 8 февраля, когда Рузвельт в сопровождении Гарримана встретился со Сталиным, чтобы обсудить войну на Тихом океане. Президент начал издалека, отметив, что американские войска уже вошли в Манилу, затем пришло время усилить бомбардировки Японии, и ВВС США создают на островах к югу от нее новые базы. Сталин понял намек и ответил, что готов допустить размещение баз ВВС США в Амурской области. Это был огромный прорыв. Сталин также дал согласие на создание новых американских военных баз в окрестностях Будапешта и удовлетворил еще одну просьбу: позволил американским офицерам проникнуть за советскую линию фронта в Восточной Европе, чтобы изучить результаты недавних бомбардировок, проведенных американской авиацией.