Забытые бастарды Восточного фронта. Американские летчики в СССР и распад антигитлеровской коалиции

Многие в американском лагере считали, что Сталин в своем последнем тосте говорил искренне. Конференция завершилась с большими надеждами. Американцы получили то, что хотели: советское участие в ООН и в войне с Японией. И в других вопросах, включая создание американских авиабаз на подвластной ему территории, Сталин проявил необычайную благосклонность. Были трудности, особенно с Польшей, но, учитывая добрую волю, проявленную Сталиным в Ялте, американцы считали, что их тоже можно разрешить. Гарри Гопкинс выразил чувства, которые испытывали тогда многие участники событий: “Мы и правда верили в глубине души, что это заря нового дня, о котором мы все молились и о котором говорили так много лет”¹⁸.

Американские летчики из Полтавы, откомандированные на время конференции в Крым, знали советскую сторону и советские методы лучше, чем кто-либо другой в американской делегации, и потому их впечатления были куда более сдержанными. Джордж Фишер не был исключением. Еще до ялтинской встречи адъютант Хэмптона волновался о том, что грядет новая мировая война, и опасался, что если правительство США продолжит делать уступки Советам и не начнет требовать чего-то взамен, “русские научатся нас презирать, а мы научимся их ненавидеть”. Пребывание Фишера на авиабазе в Саках не развеяло опасений, хотя он был рад обществу советских сослуживцев. “Совместное веселье помогло поладить и сработаться”, – писал он позже. Помогло и то, что офицерский состав союзников получал такие же пайки, что и высшее руководство. “Полно хорошей еды, – вспоминал Фишер – На земле, где царил голод, мы пили и ели, как короли. Пировали во время чумы”¹⁹.

Не все американцы из Полтавы вспоминали дни в Крыму с такой же теплотой, как Фишер. Уильям Калюта, прилетевший в Саки 1 февраля, описывал, как через пять дней Советы устроили танцевальный вечер, и американские пилоты пригласили местных женщин. Но к тем стали подходить советские офицеры – и женщины начали покидать зал. Они вроде как объясняли причины и, может, даже говорили правду, но явно не всегда. Одной якобы пришлось пойти домой, другой на работу, третья внезапно плохо себя почувствовала… Вскоре ушли и остальные, которым довелось поговорить с американцами, и вечер кончился. Приехавшим из Полтавы, таким как Калюта, картина была совершенно ясна: советская госбезопасность действовала в Саках точно так же, как на первой базе²⁰.

Летчики с полтавских баз помогли успеху конференции, но сами, уже получив определенный опыт, смотрели на Великий союз с куда меньшим оптимизмом, чем Рузвельт и Черчилль. Они знали: между тем, что говорили Советы, и тем, что они делали, зияла огромная пропасть. Американскому руководству скоро предстояло оценить эту непростую истину, очевидную для полтавских “ветеранов”. Их базе было суждено стать не только главным для США окном в Восточную Европу, ситуация в которой с каждый днем становилась все хуже, а так же убежищем и последней надеждой для американских военнопленных, освобожденных во время наступления Красной армии и попавших в советские пересыльные лагеря.

Глава 16. Пленники войны

Четвертого марта 1945 года Рузвельт одобрил одну из самых суровых телеграмм, которые когда-либо отправлял Сталину. Их предыдущие сообщения, которыми они обменялись по случаю Дня Красной армии 23 февраля, были полны вежливых выражений – президент направил Сталину свои “самые сердечные поздравления”. Советский лидер ответил тем же: “Прошу вас, господин президент, принять мою благодарность за ваше дружеское приветствие”. Мартовская телеграмма имела совершенно иной тон. “У меня есть надежная информация о трудностях, возникающих при сборе, снабжении и эвакуации бывших американских военнопленных, а также американских летных экипажей, попавших в бедственное положение к востоку от русских фронтовых рубежей”, – сообщение начиналось без обычного приветствия¹.

Рузвельт был разъярен. Тысячи американских военнопленных, освобожденных Красной армией из немецких лагерей, де-факто были предоставлены самим себе и на попутках добирались до Москвы за помощью и лечением. Вопреки тому, как понимали американцы ялтинские соглашения, Советы не сообщали американцам ни о том, где находятся освобожденные военнопленные, ни о том, сколько их, не пускали в Восточную Европу американские контактные группы для помощи бывшим заключенным. Генерал Дин и его помощники в Москве предложили решение. Они хотели использовать базу в Полтаве как логистический узел для оказания помощи, а также как сборный пункт и госпиталь, откуда военнопленных можно было бы доставлять в Соединенные Штаты через Тегеран. Советы такого разрешения не дали – так же, как полгода тому назад не разрешили использовать базу для доставки боеприпасов и снаряжения в Варшаву².