Забытые герои Монпарнаса Художественный мир русско/еврейского Парижа, его спасители и хранители

Что же касается еврейской линии, то здесь существует очевидная несправедливость: отсутствие разделения между конфессиональной («иудей») и национальной («еврей») идентичностями в языке иврит привело, в частности, к тому, что люди, принимавшие христианство, переставали считаться евреями. Так произошло и с предками Серова, отец матери которого — Семен Яковлевич Бергман — принял лютеранство. Однако еврейство было для В. А. Серова значимым. Его мать, одна из самых первых в России женщин-композиторов, первая опера которой (поставленная в 1885 году в Большом театре) была посвящена покончившему с собой еврейскому мыслителю-вольнодумцу XVII века Уриэлю Акосте, отмечала, с каким особым вниманием Серов писал портреты еврейских женщин: «Многовековая борьба ярко отпечатлелась на женских еврейских лицах»³¹⁸. Среди запечатленных Серовым персон — целая плеяда деятелей русско-еврейской интеллигенции: видный художник и сценограф Лев Самойлович Бакст; великий художник-пейзажист Исаак Ильич Левитан (1860–1900); знаменитая танцовщица и актриса Ида Львовна Рубинштейн (1883–1960); общественная деятельница и филантроп Мария Самойловна Тумаркина-Цетлина (1886–1972); юрист Оскар Осипович Грузенберг (1866–1940), избранный в 1917 году во Всероссийское учредительное собрание по еврейскому списку, и его супруга; фабрикант и общественный деятель Владимир Осипович Гиршман (1867–1936) и его супруга; Анна Григорьевна Гиндус (1869–1925), ее сестра Мария Григорьевна Грюнберг (1853–1924) — супруга управляющего конторой журнала «Нива», их дочь Изабелла Юльевна (1883–1959); Розалия Соломоновна Львова; Нина Захаровна Раппопорт; а также двоюродные сестры художника Аделаида Яковлевна Симонович-Дервиз (1872–1945), Надежда Яковлевна Симонович-Дервиз (1866–1908) и скульптор Мария Яковлевна Симонович-Львова (1864–1955) со знаменитой картины «Девушка, освещенная солнцем»... Впоследствии многие из этих людей оказались в эмиграции, а сын Марии Яковлевны, Андре Мишель Львов (1902–1994), ставший видным французским микробиологом, в 1965 году был удостоен Нобелевской премии.

Чтобы защищать представителей того или иного народа от преследований, не обязательно самому принадлежать к этому народу, и деятельность в защиту евреев Эмиля Золя и Владимира Короленко — лучшее тому свидетельство, однако этот аспект в жизни Валентина Серова нельзя обойти вниманием. Скульптор Илья Яковлевич Гинцбург в своей книге «Из прошлого», вышедшей в 1924 году, вспоминал:

Серов, состоя преподавателем в московском Училище живописи и ваяния, предложил Совету Училища отвергнуть предложение московского градоначальника, который предписал исключить из училища способного ученика лишь потому, что тот — еврей и не имеет «права жительства» в Москве. Совет не мог отстоять ученика, и тогда Серов вышел из состава Совета³¹⁹.

Это нравственно-гражданское измерение — важнейшее для понимания личности Валентина Серова. Не зря Игорь Стравинский называл Серова «совестью всего нашего кружка»³²⁰, подразумевая под этим «кружком» фактически всю передовую творческую элиту того времени. Надежда Немчинова-Жилинская, сестра Серова от второго брака его матери, вспоминала о том, как брат по просьбе мамы во время сеансов, когда ему позировали состоятельные представители буржуазии, вытаскивал подписной лист в пользу голодающих или на помощь политическим заключенным³²¹. После событий 9 января 1905 года, вошедших в историю как «кровавое воскресенье», «эстет» В. А. Серов единственный из всех российских живописцев совершил самый гражданственный поступок — он вышел из числа действительных членов Академии художеств, так как ее президентом с 1876 года был младший брат царя Александра III великий князь Владимир Александрович, одновременно служивший главнокомандующим войсками гвардии и Санкт-Петербургского военного округа.

То, что пришлось видеть мне из окон Академии художеств 9 января, не забуду никогда — сдержанная, величественная безоружная толпа, идущая навстречу кавалерийским атакам и ружейному прицелу — зрелище ужасное. То, что пришлось услышать после, было еще невероятнее по своему ужасу. <...> Никому и ничем не смыть этого пятна. Как главнокомандующий петербургскими войсками, в этой безвинной крови повинен и президент Академии художеств — одного из высших институтов России. В этом сопоставлении есть что-то поистине чудовищное — не знаешь, куда деваться, — писал В. А. Серов И. Е. Репину 20 января 1905 года, стараясь скоординировать с ним свои усилия. — Невольное чувство просто уйти — выйти из членов Академии, но выходить одному не имеет значения. <...> Мне кажется, что если бы такое имя, как Ваше, его не заменишь другим, подкрепленное другими какими-либо заявлениями или выходом из членов Академии, могло бы сделать многое. Со своей стороны готов выходить хоть отовсюду³²².