Забытые крылья

– Да нет… Скорее удивительно. Вот говорят: возраст, люди не меняются, – а на самом деле очень даже меняются. Главное – видеть цель, – Света говорила с улыбкой, и Надя видела, что, несмотря на некоторую горечь, подруга и правда вполне довольна жизнью. – В общем, все прошло легко и даже весело. Зашли к адвокату, подписали что нужно, потом отправились в ресторан. Очень смешно – все время названивала его новая подружка, видимо, боялась, что Пьер снова начнет за мной ухаживать. А как он удивился, когда я отказалась от вина! Надь, ты бы видела его лицо!

Надя на минуту отвлеклась на мобильный и набрала короткое сообщение кому-то.

– Значит, ты рада, – скорее утвердительно, чем вопросительно сказала Надя.

– Очень. Будто огромный груз с плеч скинула. Честно говоря, если бы знала, что разводиться так приятно, – не тянула бы, – Светка хихикнула. – А ты что думаешь?

– Ну мы пока от вас отстаем, если ты о разводе. Вадим съехал, я живу спокойно на Плющихе, работаю, пишу, и пока нам как-то не до формальностей. Тем более перед выставкой.

– Ну, это разумно. Вам вроде спешить ни к чему…

– Он не заговаривает, я тоже. Может, это психологическое, знаешь. На афише ведь написано «Надежда и Вадим Невельские». На этом фоне развод обсуждать как-то неуместно, что ли.

– Ну и хорошо, – кивнула Светка. – Кстати, я как раз к выставке твоей привезла тебе подарок.

– Да ладно! Ну зачем ты, Свет…

Надя начала спорить, но на самом деле ей было приятно. Целый месяц она не видела Светку, та уехала и запропала в своих хлопотах – а теперь вдруг оказывается, она о ней думала.

– Я просто в одном магазине, в Антверпене, увидела это платье и поняла, что оно твое. Увидишь – обомлеешь! Ты же вылитая Миа Фэрроу! А оно – почти точно такое же, какое на ней было в фильме «Великий Гэтсби». Помнишь сцену бала?

Надя поискала образ в памяти и озадаченно протянула:

– Не помню…

– Ну увидишь! Скажи, Марине удастся выбраться?

– Ужасно, но никак. У нее не получается, придется мне после выставки ехать к ней самой. Но я пообещала, что мы сделаем видеотрансляцию. Побудешь оператором? Готова?

– Я с радостью! Но я буду «плюс один», можно?

Надя бросила на подругу быстрый взгляд и кивнула.

* * *

Выйдя из больницы в конце сентября, Света не поехала в Кратово. Она поселилась у отца, в большой квартире рядом с университетом.

– Пап, ты уверен? – спрашивала она осторожно, когда Михаил Степанович пригласил ее пожить у него.

– Абсолютно уверен. Мы с Альбиной тебя ждем.

Облегчение, с которым Света приняла это приглашение, удивило ее саму. Ей неожиданно было очень хорошо в доме, где жизнь текла по раз и навсегда заведенному расписанию. И академик, и Альбина много работали: днем в университете, вечера часто проводили за книгами и ноутбуками. Ели просто и по часам. Развлекались прогулками и театрами. Никто не мешал Свете, и она никому не мешала. Днем она ездила в Кратово, занималась восстановлением дома, в котором собиралась жить и впредь. По вечерам тоже куда-то исчезала.

В ее комнате начали появляться книги по военной истории России, и несколько раз за ужином она с жаром пересказывала драматические сюжеты времен Великой Отечественной с такими подробностями, что Михаил Степанович только диву давался.

– Меня почему-то беспокоит это ее новое увлечение, – как-то признался он Альбине.

Но та ответила:

– Миша, ты в глаза ее посмотри. Все хорошо. А захочет рассказать подробности – сама выберет для этого время.

Только однажды за все это время Альбина почувствовала исходящий от Светы резкий запах алкоголя. В тот вечер она зачиталась на диване и, услышав металлическое постукивание в замке и тихую возню у входной двери, пошла открыть. Света стояла, прижав к груди сумку и глядя на подругу отца отчаянными глазами:

– Аля, ты не думай…

Та молча посторонилась, пропуская Свету в дверь, и встала у стены, молча глядя на нее своими необычными глазами.

– Я пошла к ним. А они там молятся. Понимаешь? Я не могу молиться, не умею. – Поеживаясь и крутя растрепанной головой, Света шмыгала носом, чтобы не расплакаться.

– Понимаю. – И Альбина внезапно решительным и сильным движением подняла Свету со стула в прихожей и потащила в ванную.

Стоя над раковиной и подчиняясь уверенным женским рукам, Света вдруг на минуту почувствовала себя маленькой. Альбина заколола ее челку невидимками, набрала в горсть теплой воды и начала умывать, как ребенка, – и освобождающие, бурные слезы хлынули потоком, смывая горечь и грязь, накопившуюся в душе. Потом они стояли в ванной, и Света с пушистым белым полотенцем, наброшенным прямо на голову, прижималась к Альбине, будто к матери. А та, крепко обняв, шепнула Свете на ухо:

– Молиться – это значит просить помощи. Это не стыдно. Ты научишься.

В конце ноября, закончив хлопоты с ремонтом кратовской дачи, Света улетела в Париж.

* * *

– Свет, ну я не знаю… – Надя стояла перед зеркалом в переливающемся серо-зеленом платье, которое тесно облегало ее до линии бедер, а затем спускалось ниже колен глубокими полупрозрачными складками.

– Надь, ты в нем прямо звезда. Ну сама же видишь!