Забытые орхидеи Монмартра

То ли сама обстановка, цвета, краски, то ли вид обнаженного тела так действовали на него, его сердце, словно воробей в руке, трепыхалось от нахлынувших волнений и эмоций. Каких ему стоило неимоверных усилий держать себя в руках, свидетельствовали лишь лёгкая дрожь в пальцах и испарина на лбу. Её глаза цвета голубого апатита с озорством следили за ним, не удержавшись, она всё же хихикнула.

У неё были необыкновенно стройные и соразмерные части фигуры. Особенно сводила с ума небольшая грудь, лисий носик. Последний раз оглядев её с ног до головы, пятясь назад, он наткнулся на табуретку, ещё один сдержанный смешок с её стороны, улыбнувшись, он вернулся за мольберт и начал накладывать слой за слоем мазки краски, почувствовав, как у него пересохло во рту. «Что за проклятие на мою голову, эти натурщицы! Надо как-то привыкать к ним! А ведь она не натурщица, это ты дурак», – мелькало в голове.

– Зачем вам обнажённый портрет? – немного успокоившись.

– Зачем, зачем, потому что мои родители были настолько глупы, что не сфотографировали меня в детстве голенькой.

– Решили наверстать упущенное, – с ухмылкой.

– Представь себе, что да! Когда ты начинаешь всё-таки понимать, что жизнь коротка, и стараешься наверстать то, чему раньше не придавал значения, проходил мимо, стараясь соблюдать моральные принципы общества, в котором живёшь, которое в конечном итоге оказалось никому не нужной шелухой, да заполнить своё существование былыми упущениями и отказаться от наивных заблуждений, – действительность приобретает сокровенный смысл.

– Если бы я сейчас не видел передо мной молодую женщину, то подумал бы, что слышу старушку, у которой начались боли в суставах перед дождём.

– Да, я старуха, то, что видят ваши глаза художника, – это всего лишь оболочка, а что у меня внутри, вам не надо знать, – парировала она с истерическими нотками в голосе.

– Простите, если я вас обидел.

Черты её лица стали удивительно хороши, она была из тех редких женщин, которым даже гнев шёл.

– Да ради Бога, – вставая с табуретки. – На сегодня сеанс окончен!

«Удивительная женщина. Такое сочетание нежной капризности в соразмерности с нервозной стервотностью даже в наши дни тотальной вседозволенности – большая редкость», – подумал художник, провожая Сесиль изумлёнными глазами к дивану, где была разбросана её одежда.

– Отвернитесь, я не люблю, когда пялятся на меня без причины.

– Я жду вас завтра в это же время, – отворачиваясь второй раз за вечер.

На следующий день опять было дождливое утро после неспокойной ночи, что подтверждала скомканная в верёвку простынь и одеяло на полу.

Бездомный кот злобно мяукал за окном, ему вторил над головой хаотичный стук беспокойных каблучков соседки, собиравшейся выйти на работу. Протирание глаз, последний зевок, умывальник, пена для бритья, блестящий подбородок, пролитый на ходу кофе, ботинки, мольберт, уличная толчея и наконец долгожданный автобус.

Монмартр был тоже печален. Николя и Жаклин пили кофе в кафе напротив и тоскливо смотрели в окно в надежде, что дождь наконец прекратится.

– Присаживайся, Макс, сейчас кофе для тебя попросим.

– Что-то ты какой то помятый сегодня, плохо спал ночью?

– Полнолуние, – заметил Николя, делая знак официанту, чтобы тот принёс кофе.

– Много ты понимаешь, он провёл бурную ночь любви под луной за окном, – наигранно зевнула Жаклин.

– Не угадали, ничего не было, у меня сегодня ночью просто бессонница.

– Слышал новость: у нас конфликт с рестораторами, они за счёт нашей площади расширяют свою жилплощадь, ставят свои столики, стулья, – сказала Жаклин, обращаясь преимущественно к Максу.

– Это уже не первый год такое, – заметил Николя, переворачивая кофейную чашку вверх дном.

– Да они вообще работают благодаря нам, если убрать всех художников с площади, они разорятся за три дня, улицы просто пустые будут, – выслушав обоих, заключил Макс.

– Хотел бы я это увидеть, но сейчас мы сидим и пьём кофе у них, как последние предатели.

– Да ладно вам, сразу предатели, от одной чашечки кофе не убудет, – снисходительно заметил Николя.

– Вот так всегда, на большее, чем пожаловаться друг другу, мы не способны.

– Кажется, дождь прекратился, – щурясь от внезапно вынырнувшего из облаков солнца. – Если не обманет турист из России и придёт, то у меня будет восемьсот евро вечером.

– Значит, ужинаем в ресторане сегодня?

– А как же, у меня второй месяц за квартиру неуплата.

– Что ж ты молчал, я бы тебе денег одолжила, – сокрушаясь.

– У меня долги везде – за свет, кредит, мяснику, машина с просроченным техническим контролем, куча штрафов за парковку.

– Ты не один такой, Николя, мы все в одной галере, – пожимая плечами, сказал Макс.

– Кстати, вы заметили, что там творится на балконе второго этажа дома напротив?

– Нет, а что? – с интересом спросила Жаклин.

– А вы посмотрите, кто-то решил разводить орхидеи на балконе.

– Да? – подымая брови с удивлением. – Ну и что, мой дорогой Николя?

– А то, что орхидеи не растут в Париже! Конечно, растение это довольно-таки капризное, не может расти где попало, даже на окне, любит тепло и боится перепадов температуры.