Забытые орхидеи Монмартра

Монмартр встретил меня прохладным мартовским утром, пришлось даже надеть осеннюю куртку. Чтобы найти хоть какое-нибудь место под редким солнцем на этом холме, надо долго бегать по разным бюрократическим конторам, и не факт, что тебе его дадут, не так всё просто, и здесь тоже постаралась моя Агата. Через каких-то своих знакомых, которые работали в парижской мэрии, те, в свою очередь, знали кого-то ещё. В конечном итоге я получил своё место под пасмурным небом Парижа, на маленькой площади, которая называется Place du Tertre. Небольшие витиеватые улочки на холме Монмартра обязательно вас выведут на такую концентрацию художников, что вам и не снилось. Здесь все рисуют, пишут, смеются, разговаривают, спорят, море туристов со всех концов света. Когда-то в мрачном средневековье здесь устраивали публичные казни, до этого римляне казнили первых христиан, о чём повествует жизнеописание святой Женевьевы, покровительницы Парижа. В начале XX века здесь жили и творили такие великие художники, как Пикассо и Морис Утрилло, Сезанн, Дега, Ван Гог.

Судя по многочисленным туристам, удобно расположившимся в своих полукреслах в кафе на площади, им, очевидно, довольно-таки интересно наблюдать за нами, уличными художниками. Праздничный маскарад, который длится весь день: труженики искусства в беретах, снующие тут и там суетливые прохожие, шум, веселье, жертвы саркастических карикатуристов, сидящих неподвижно на старых табуретках, – художникам тоже как-то надо зарабатывать на жизнь. Даже воздух здесь пропитан богемностью великих бывших и пока что дерзающих будущих.

Справа от меня сидит аппетитная толстушка, рисующая акварелью парижский пейзаж, слева высокий парень с голубыми глазами, специалист по обнажённым женщинам на диванах. Они у него в любых позах, одна даже лежит на полу около велюровой кушетки, в довольно-таки пикантной позиции, с явными намёками к совокуплению. Если с утра ещё никто не умудрился испортить тебе настроение, значит день обещает быть неплохим. В полдень я сбегал в соседний ресторан и заказал три чашки кофе и каждому по пирожному – шоколадному брауни. Мои новые соседи немного деланно удивились, когда я им предложил скромные уличные яства, но не настолько, чтобы их не принять. «Николя», – протягивая руку, представился сосед слева. «Жаклин», – улыбнулась мне справа. Так я и остался работать на площади Тертр. Иногда мечты сбываются, для меня моя жизнь приняла весьма невероятный оборот – любимая работа, по вечерам долгожданная возлюбленная, хоть и не каждый день, но что поделать – не можем же мы получить от жизни всё и сразу.

Пройдёт четыре года, за это время Макс немного освоится с городской жизнью, на него найдёт даже немного лоск парижанина. Он стал разборчив в одежде, ездил за покупками в супермаркет на подержанном «Ситроене», который купил у официанта в кафе напротив. Всё так же безумно любил Агату, которая периодически его навещала, помогала иногда найти клиентов, а когда и просто деньгами. У самой Агаты тоже произошли перемены: её супруг получил повышение по карьерной лестнице, и она родила двух детей – мальчика и девочку.

И всё-таки однажды любопытство оказалось сильнее здравого смысла, Макс решил сам узнать, кто такой муж Агаты. Почему он пошёл на это, сожалея впоследствии, не мог объяснить даже самому себе, нет – здесь было не просто любопытство, а, скорее всего, зависть самца, не желавшего делить своё счастье с кем-то другим. Этот природный инстинкт очень сильно развит у таких приматов, как, например, шимпанзе. Где только альфа-самец заведует своим гаремом. Однако последние исследования учёных, в которых они заметили, что за благосклонное отношение к лидирующему самцу в виде поиска блох в шерсти или её перебирания подчинённые самцы тоже имеют некоторый шанс к совокуплению, в конечном результате получается, что дружба со старшим по иерархии – вещь довольно-таки выгодная. Если человек настолько взаимосвязан с природой, являясь её неотъемлемой частью, то и любовный инстинкт у него должен быть напрямую связан с продолжением рода. Согласно наблюдениям мрачного мыслителя А. Шопенгауэра – мужчина от природы склонен к непостоянству в любви, в то время как женщина – полнейшая противоположность ему. Если первый постоянно ищет себе новый объект вожделения, готовый к совокуплению, то женщина склонна к стабильности отношений. Это связано с сохранением рода человеческого – ведь мужчина способен зачать намного больше детей в год, чем женщина, которая может родить в основном только одного ребёнка за тот же самый период. Из этого следует, что мужская непостоянность заложена в нём самой природой. Любовь как стабильная гарантия продолжения рода человеческого.