Забытые по воскресеньям

Тем не менее она решила учиться витражному делу во Франции и нашла мастера-наставника в Маконе, в ста километрах от Лиона. Сандрин тоже отправилась в этот город с Кристианом, так что им оставалось снять квартиру на четверых и поселиться в ней дружной компанией.

Оба близнеца учились в коллеже на музыковедческом факультете и твердо намеревались стать композиторами и торговать грампластинками. Кристиан должен был добывать всякие редкости, а Ален сочинял треки (помимо основной деятельности, то есть учебы).

Из Лиона они на своей зеленой малолитражке добирались до Милли дня за три. Город и деревню разделяло всего 170 километров, но Аннет при виде каждой новой церкви кричала: СТОП!

Она осматривала и фотографировала витраж, а трое ее спутников выпивали за столиком на террасе.

Десятки церквей спустя, когда машина наконец припарковалась у ворот, наступило 14 июля[36]. Мальчишки запускали петарды на тротуарах.

По радио по кругу гоняли песню Smalltown Boy группы Bronski Beat[37].

Отец моего соседа-фокусника рассказывал, что все они были необыкновенно хороши, но ничто не могло сравниться по красоте с белокурыми волосами Аннет. И ее лицом. Он говорил, что никогда не встречал подобной красавицы «вживе», только в глянцевых журналах и по телевизору. Я была совсем маленькой, когда услышала от него: «Она была очень ладненькой, твоя тетя…» Я не поняла, что это значит, и почему-то подумала о пироге, который пекла бабуля. О малиновом рулете.

Они вышли из машины, распевая Runaway, turnaway, runaway, turnaway[38] и подражая голосу Джимми Самервилла[39], и расцеловались с бабулей. Ну, не совсем так. Близнецы ее поцеловали, а она пожала руки Аннет и Сандрин. Потом четверка устроилась в беседке (так «громко» называли четыре столба, крытые сводом из высокого тростника и ивовых прутьев).

Бабуля выставила на литой металлический столик бутылку портвейна, ведерко со льдом и шесть стаканов, сказав, что Арман скоро будет.

В тот день бабуля приготовила кускус с морепродуктами. Вообще-то в нашей семье это блюдо не принято подавать 14 июля, но близнецы настояли.

Глава 31

Зимнее время.

– Здравствуйте, мадам Миньо, этой ночью мы перешли на зимнее время. Нужно перевести ваш будильник на час назад.

– Знаете, душечка, для меня здесь всегда одно и то же время.

Глава 32

Сегодня самое безумное воскресенье с тех пор, как я начала здесь работать. Жо и Мария со мной согласны. Это отразилось даже на трансляции мессы: в 11:00 перед экраном телевизора не оказалось ни одного человека.

Вчера между 14:30 и 15:30 из комнаты мсье Поля было сделано пятнадцать звонков, все – семьям, живущим на расстоянии больше 300 километров от «Гортензий». Телефонный аноним – гениально организованный человек, и если верить мадам Ле Камю, он или она использует преобразователь голоса.

– Здравствуйте, с вами говорят из «Гортензий», дома престарелых в Милли. С прискорбием сообщаем вам о смерти… Будем благодарны видеть вас завтра в приемном покое до 11:00, времени, когда тело заберут в морг, находящийся по адресу: Милли, Церковная улица, 3. Примите наши соболезнования.

Людям, живущим совсем близко, звонки были сделаны вчера, после 23:00. Чтобы никто не явился раньше сегодняшнего утра.

Вчера вечером я дежурила. В 22:00 заглянула проведать мсье Поля, он был один. Будь Питер Фальк[40] еще жив, он бы урегулировал это одним махом, я в этом уверена.

Мадам Ле Камю изнемогает от усталости, а Старски и Хатч обыскивают комнаты «жертв», как в американском сериале, только легавые не такие сексуальные.

Все родственники решили подать жалобу на «Гортензии», а администрация, в свою очередь, на господина Анонима, но правомерно ли подавать на него жалобу, если ты из числа «забытых по воскресеньям»?

Но это было лучшее воскресенье из всех, что я помню: опустели приемный покой, коридоры, карточная комната и видеозал. Наш фокусник вернулся к себе со всеми своими птицами, Чаплин остался на DVD, а Бурвиль застрял в своем микрофоне вместе с «Маленьким потерянным балом».

Роман пришел навестить Элен, но мы не пересеклись. Я была слишком занята – сообщала живым новости о живых, а когда зашла поцеловать Элен, почувствовала на ней его запах и ненадолго осталась. Села рядом и читала ей отрывки из моей синей тетради.

С 4 октября 1940 года любой «иностранный гражданин еврейского происхождения» должен быть интернирован. Симон больше не выходит из подвала кафе. Элен и Люсьен убедили клиентов, что на днях он уехал, не оставив адреса.

Коммуна Милли находится в оккупированной зоне[41]. Французская полиция бдит, рыщет, обыскивает. Немецкие офицеры заходят в кафе, едят и удаляются. Их всегда обслуживает Люсьен. Как только они появляются, он дает сигнал Симону, топнув ногой по стальной крышке люка за стойкой бара. До подвала долетает малейший звук.