Забытые по воскресеньям

Роза, подражая отцу, обувает другой башмак и звонко хохочет.

* * *

Клод ждал Элен у аббатства Нотр-Дам-де-Ланд, сидел на каменной скамье и смотрел, как мальчишки играют в футбол. Когда она подошла, ветер взметнул ее волосы и унес ленту в океан. Клод подумал, что никогда не был в нее влюблен. Посетители кафе годами подшучивали над ним: «Эй, северянин! Признайся, что неровно дышишь к хозяйке!» Нет, он, конечно же, любил Элен: невозможно не любить женщину, которая выглядит как аристократка и при этом моет полы, шьет и читает «Молчание моря» Веркора[61], не делая разницы между этими занятиями.

Клод был влюблен раз в жизни – в клиентку, которая два года подряд приходила в кафе каждый четверг.

Четверг – рыночный день в Милли, и она, сделав все покупки, заходила в кафе папаши Луи пропустить стаканчик. Ее отец всегда пил кофе, а она – гренадин с водой. Клод трепетал, обслуживая эту женщину, ее стакан он хранил в ящике под стойкой, мыл отдельно от других и вытирал мягкой тряпочкой, чтобы сверкал, как хрустальный. Когда она пила, всего несколько секунд, он не дышал, захваченный зрелищем невероятной красоты. Клод благословлял рыночные дни во время хорошей погоды: она пила свой гренадин стакан за стаканом, пока не утоляла жажду, сидя на террасе под его личным зонтом. Она улыбалась ему иначе, чем другим, Клод был уверен, что она тоже влюблена – в него. Это было понятно по тому, как она искала его взглядом, еще не дойдя до бистро на Церковной площади. Она появлялась всегда около одиннадцати, вместе с отцом. Их время всегда было рассчитано по минутам: они приезжали в 09:45, заполняли продуктами корзины, выпивали в кафе гренадин и кофе и отправлялись домой в 11:40. Каждый четверг Клод переживал двадцать минут благодати, заменявшие ему годы супружеского счастья. Особенно после войны, когда, проснувшись, удивляешься, что все еще жив. Когда женщина уходила, Клод жил ожиданием следующего четвергового свидания.

Однажды утром ее отец пришел в кафе один, и Клод решил, что она заболела. Через неделю все повторилось. И еще через неделю тоже. На третий раз он осмелился спросить, стоит ли приготовить гренадин для мадемуазель, и отец ответил: «Нет, Марта уехала работать в Париж, в нотариальную контору». Клод едва не лишился чувств: он потерял любимую в тот самый день, когда узнал ее имя!

Марта больше в кафе не бывала, и четверги стали напоминать остальные дни недели. Клоду стало плевать на погоду, ее стакан пылился в ящике, а потом, в день одной из генеральных уборок, занял место на полке рядом с другими.

Элен шла к нему без чемоданчика, и Клод понял, что по указанному адресу живет действительно Люсьен. Он настоял на поездке, чтобы Элен все выяснила, но, глядя, как она приближается – босиком, с новыми туфлями в руке и лицом, искаженным страданием, – пожалел о своей инициативе.

Они сели в автобус, и Клод не задал Элен ни одного вопроса, подумав: «Расскажет сама, когда вернемся домой».

Они ехали четырнадцать часов, Элен все время смотрела на небо и повторяла: «Не понимаю, почему чайка не возвращается со мной. Ей там больше нечего делать».

* * *

В день возвращения в Бретань сильнее всего огорчил взгляд Волчицы. Псина как будто поняла, что никогда не увидит хозяина. Элен боялась встречи со своей кроватью. С момента ареста она спала в ней с надеждой на возвращение Люсьена. Это поддерживало в ней жизнь. Теперь ее ночи станут холодными, даже если Волчица продолжит спать у нее в ногах.

Ей не хватило духа освободить левую половину гардероба, где все еще висели и стояли вещи Люсьена: брюки, кальсоны, жилеты, одеколон. Ладно, там будет видно. Сейчас она будет открывать только правую дверцу, за которой висят ее платья.

* * *

Тем же вечером Люсьен поставил голубой чемоданчик за комод в спальне. Эдна рассердилась. В ИХ спальне, а не в подвале, не в чулане и не на чердаке! Он захотел оставить при себе это «Средиземное море» – привилегированного свидетеля той другой любви. Среди ночи Эдна услышала, что он неистовствует, как притаившееся в углу злобное опасное животное, которое в конце концов разделается с ней.

Она «успокаивала» себя порошками морфина и уговорами… Он не ушел с ней, он решил остаться со мной, это его выбор. Позавчера вечером, в 21:05, он нежно на меня посмотрел, а на прошлой неделе поцеловал, прежде чем уйти на работу, его губы почти коснулись моих. Он улыбнулся за ужином, а десять дней назад, за обедом, он спросил, не холодно ли мне, и набросил шаль на плечи, не дождавшись ответа. Эдна тщательно фиксировала все знаки этой вероятной любви в своем эмоциональном дневнике.