Забытый фашизм: Ионеско, Элиаде, Чоран

Подобные выступления не имели сколько-нибудь серьезных последствий; только в наиболее информированных кругах распространялись какие-то неясные слухи; французы не обращали на них внимания, что бы ни утверждал сам Чоран. Из его «Тетрадей» можно понять, что он считал главным виновником своей неудачной карьеры Голдмана, которого называл одновременно «могущественным» и «вездесущим». «Он мне везде загородил дорогу», — писал Чоран в связи со смертью социолога в 1970 г. Он обвинял Голдмана ни более ни менее как в том, что тот испортил ему «университетскую карьеру» — которую Чоран совершенно явно никогда и не собирался создавать. «Этот человек причинил мне самое большое зло на свете, который в течение 20 лет распространял на мой счет в Париже самую злостную клевету, который вел со мной систематическую борьбу и преуспел в ней, поскольку ему удалось создать пустоту вокруг моего... имени». Популярность Чорана заставляет в этом усомниться... «Любой на моем месте был бы взбешен», — писал он со сдержанной яростью[218]. Смерть Голдмана, автора «Скрытого бога» (1956), оказалась, однако, недостаточной, чтобы одновременно окончательно похоронить румынскую часть жизненного пути Чорана. Разоблачения публиковались, но в специальных журналах, недоступных широкой публике, в частности, в Израиле. Они не имели сколько-нибудь значительного резонанса. Главный удар был нанесен в 1981 г. также одним из его бывших соотечественников, философом Николае Тертулианом. Его статья «Румынский период жизни Чорана», напечатанная в обозрении «Quinzaine littéraire»[219], в значительной мере снимала покров с тайны. Правда, со стороны еще можно было подумать о каком-то сведении счетов в эмигрантской среде. Но слухи начали шириться, это можно было понять по возросшему интересу журналистов. Так, например, корреспондент известной немецкой газеты «Die Zeit» Фриц Й. Раддац в интервью, которое он брал у Чорана в 1986 г., неоднократно обращался к высказанным в его адрес обвинениям. Чоран, со своей стороны, защищался весьма искусно: в его ответах смешивались полупризнания и полуправда, но в целом он все отрицал. В частности, на вопрос Раддаца, правда ли, что он был в молодости близок к румынскому фашистскому движению, Чоран ответил утвердительно, но тут же добавил, что его привлекал исключительно «энтузиазм» подобных движений, а не их идеология, поскольку «по своей культуре и по своим убеждениям я кардинально от них отличался»[220]. Как мы знаем, действительность была гораздо сложнее. При ответе на другой, еще более затруднительный вопрос «Оказывал ли тогда на вас фашизм, именно немецкий фашизм, столь же притягательное воздействие», Чоран попал в ловушку. Он ответил кратко и лживо: «Нет»[221].

Прорыв произошел много позже, после падения коммунизма и опубликования в 1991 г. на английском языке фундаментального труда Леона Воловича «Националистская идеология и антисемитизм: румынские интеллектуалы в 30-е годы»[222]. Понадобилось много времени и появление нового поколения молодых исследователей, чтобы увидели свет серьезные и беспристрастные труды в данной области[223].

Разоблачения были сделаны за много лет до смерти писателя, происшедшей в июне 1995 г. Чоран все отрицал и занимался лакировкой автобиографии до самого конца, но это было совершенно бессмысленно. Эти конъюнктурные данные объясняют новую волну интереса к прошлому мыслителя, чьи книги, написанные в юности, после 1989 г. постоянно переводились и публиковались во Франции[224]. Эти постепенные разоблачения не имели ничего общего с «посмертным преследованием»[225], поскольку у Чорана имелось множество возможностей дать прижизненные объяснения.

Чоран называл обвинения Голдмана «злостной клеветой». Данный вопрос заслуживает более подробного рассмотрения.

КОНСЕРВАТИВНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ ЧОРАНА