Забытый раёк

Мое сердце не в горах красоты надмирной,
где надменны страсть и страх перед тварью мирной;
не в уютном уголке праздности да бриза,
не в парадном цветнике неопарадиза;
не в степи, где на бегу волен конь игрений.
На высоком берегу с купами сирени.

«Когда начнет туманить слепота...»

* * *

Когда начнет туманить слепота
дома, бульвары, площади, скульптуры,
когда начнут утрачивать названья
любимые знакомцы переулки, —
спешить с отъездом раннею весной,
в деревне жить, где букв в помине нет,
лишь иераты фауны и флоры;
иной из них наощупь различим,
на слух понятен, свой с полунамека,
реалия неназванной страны
не внешнего, но внутреннего ока,
где греет свет, а цветом ты объят,
и канделябры яблонь гасит сад...

«Имя кузины, жарою влеком...»

* * *

Имя кузины, жарою влеком,
знает кузнечиков скит,
в лютиках бьется сухим погремком
и в колокольчиках спит.
Маленький слог, удивляющий нас,
прячется в травный закут,
где для него муравьи возведут
зодчества мелкий Парнас.
И воспоет его взлетом смычка
каждый, кто петь его гож,
крошка Гварнери, Амати лужка
и Страдивариус тож.

КИНОКАДР

Инночкин дружок Хамдамов на экране создал юрту,
где библейские бараны слушают Джузеппе Верди;
впрочем, о бараньем слухе мы не знаем ничего
и на юрту смотрим сами как на новые ворота.

«Холодно, примолкли птицы...»

* * *

Холодно; примолкли птицы;
свет рассеян, нет теней.
Где-то в памяти таится
мертвый улей прошлых дней.
Прячется до зноя овод,
разбредается карасс,
сновиденья тихий омут
озадачивает нас.

«У нашего Аполлона на щеке паучок...»

* * *

У нашего Аполлона на щеке паучок,
на щеке паучок, под носом капля дождя.
Не может он вспомнить всех прозвищ своих,
не знает он, — кто он
в нашем саду.
Не знает и сад,
кто ему нынче не рад,
не пойдут ли его дерева на дрова,
не знает его трава,
чем она не права.

«Как чувствует себя квадрант солярный...»

* * *

Как чувствует себя квадрант солярный
в бессолнечном пейзаже петербургском?
Должно быть, так же, как часы без стрелок
из волости поляны земляничной:
не лучше, чем в безвременье великом
полярной ночи. Пленник сих широт,
ужо тебе, античности любитель!
Под нашим полупризрачным Ярилом
не назначай свиданий под часами!
Иначе в санаторий под клепсидрой
и угодишь, как в древний лабиринт.

«Над оползнем тоски...»

* * *

над оползнем тоски
под каменным ли оком
зыбучие пески
плывут противотоком

почуяв май едва
забвения трава
вздымается стеною
зеленою волною

сказав росинке «брысь»
листок вращает лопасть
а воздух точно пропасть
разверзшаяся ввысь

«Сегодня март, и над ночным кварталом...»

* * *