Забытый раёк

— Что там за гарь, Агарь?
— Поезд прошел, Фамарь,
древний поезд в тишь?
— Нет.
Это море подожгла мышь
летучая,
это горят
моря
страны Офир.
И запах гари в Гиперборей несет эфир.
— Пахнет гарью наша зима,
как старый вокзал,
да ты знаешь сама,
что сегодня диктор сказал:
с неба упадет звезда
рукотворная,
она уже летит,
летит и горит,
Фамарь,
и снега парит виденье,
предвещая
и предвкушая
ее паденье.
— Ах, Агарь,
распустилась роза зимы,
а запах ее — порох и дым,
порох и дым,
и легко ли быть молодым,
легко ли быть молодой,
где пляшет ламбаду огонь над водой,
где обернувшийся на бегу
камнем стать обречен,
где, жабры в нефти, когти в снегу,
спит последний дракон?
где железные фаэтоны
застят зенит,
а воскресшие фараоны
выходят из пирамид?

«Несдержанность — вот, тоже мне, порок...»

* * *

Несдержанность — вот, тоже мне порок;
и сдержанность едва ли добродетель.
Консервы чувств, навяленные впрок,
не разошлет по почте благодетель.
Поди узнай, какого цвета был
весенний дым в календах или идах,
какой по счету ангел вострубил,
что пряталось в речах полузабытых.
Не сухари натолканы в суму, —
неявные отчаянья и тщанья,
и по ночам присутствуют в дому,
как призраки, фигуры умолчанья.

Небытия полно и в бытии,
и пальцы стиснуты, и зубы сжаты,
и где вы, собеседники мои,
которым не ответила когда-то?
Но как теперь я вспоминаю вас,
как неуместно, страстно, запоздало
срываются покровы слез и фраз
с безмолвия, в котором пребывала!

Простите эту каменную даль
и глубину, в которой нету проку,
за всю мою надменную печаль
из робости без страха и упрека.
Прости, я говорю тебе, прости,
за облики в одежках обаянья,
за эту неготовность крест нести
в последнем предвкушенье подаянья.
Была бы и готова я прощать
и плакать вне порыва и вне пыла,
но сдержанность чиновничью печать
на все мои прошения влепила.

ЗАБЫТОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ («Грузди тут выросли розно...»)

* * *

Грозди тут выросли розно,
купно — трава и атава.
Листья лепечут серьезно:
«Септима, секста, октава...»
Времени в сутках — два мига,
вечная четверть второго.
Что на веранде за книга?
«Огненный столп» Гумилева.
Ствол превратят этот белый
в пламя в мгновение ока
молний парфянские стрелы
из колесницы пророка.
В доме всем клавишам — крышка.
Вышел хозяин — кто сыщет?
Только Эол, как мальчишка,
в скважине дудочкой свищет.

«Москва? Но Москва расколдована...»

* * *