Зачем мы стареем. Наука о долголетии: как продлить молодость

Здесь на сцену выходят люди, оказавшие огромное влияние на изучение болезни Альцгеймера: Джон Харди, его коллега Мартин Россор и семья Дженнингс. Харди, обаятельный, растрепанный, небритый мужчина, сейчас лет 60-ти с небольшим, учился на нейрохимика в Университете Лидса в Великобритании и посвятил молодые годы изучению тканей мозга после вскрытия в поисках причин болезней типа Альцгеймера. Затем, в 1983 году, в журнале Nature появилась статья команды американских ученых из Гарварда во главе с генетиком Джеймсом Гуселлой. Там говорилось об их открытии гена, вызывающего болезнь Гентингтона. Из-за этого заболевания, к примеру, американский фолк-музыкант Вуди Гатри оказался в психиатрической клинике в 44 года и умер в 55. «Для меня та статья стала откровением, – рассказал мне Харди в своей лаборатории в Университетском колледже Лондона. – Она навела меня на мысль сменить специальность. Если искать причины болезней, то в генах». Он решил вернуться из США, где проработал последние 15 лет, и подать заявку на вакансию в лондонской Больнице святой Марии. Там он стал изучать молекулярную генетику, а со временем начал исследовательскую программу – поиск генетических причин болезни Альцгеймера.

Когда Гленнер и Вонг поведали миру, из чего состоят липкие бляшки, Харди и его команда вместе со всеми бросились искать способ клонировать ген, предположительно вызывающий болезнь, через обратное проектирование – кропотливо разбирая белок бляшек, чтобы выяснить его рецепт. Но выяснилось, что они много месяцев шли по ложному следу. Правда, параллельно с попытками клонирования и они, и другие исследовательские группы все расширяли и расширяли поиск генов-кандидатов – устраивали проверки так называемого сцепленного наследования, позволяющие выйти на отдельные гены болезни, идентифицировав их расположение на хромосомах. В данном случае ученые приглашали для исследований семьи с историей раннего развития болезни Альцгеймера.

Вскоре после успешного обнаружения гена болезни Гентингтона лаборатория Гуселлы провела масштабное исследование сцепленного наследования для болезни Альцгеймера. Диапазон возможных генов-кандидатов сузился, они определенно находились на хромосоме 21, той самой, что связана с синдромом Дауна. Но сцепленное наследование привело группу Гуселлы к другой части хромосомы, не к той, где находится амилоидный ген АРР, из-за чего они пришли к мнению, что на этой хромосоме может быть какой-то другой ген (или несколько генов) болезни Альцгеймера, и это в какой-то мере сбило их со следа амилоида.

Тут-то на сцену и выходит Мартин Россор – невролог, занимающийся как непосредственным приемом пациентов, так и научно-исследовательской работой. Россор – высокий, худощавый, немногословный человек – вместе с Харди подыскивал семьи с ранним началом болезни Альцгеймера для исследования сцепленного наследования. «Мы дали объявления через новостную рассылку Общества болезни Альцгеймера, которое как раз недавно было организовано, и начали собирать семьи, – рассказывает он. – Мы взяли в свою команду медсестру, приходили к людям домой, обследовали, брали кровь. Я как практикующий врач должен был подыскивать эти семьи, проверять, точно ли у них болезнь Альцгеймера, следить, чтобы они участвовали дальше. А Джон колдовал в лаборатории».

Харди, Россор и команда ученых с взаимодополняющими навыками под их началом сперва двигались наугад. Амилоидный ген клонировали только в тот год, когда им разрешили изучать сцепленное наследование, и какое-то время у них не выходило найти ничего примечательного. В то время, вспоминает Россор, анализ сцепления генов был «феноменально кропотливым занятием». Сейчас-то можно секвенировать ген за несколько часов. Но тогда приходилось разбивать геном на кусочки, проверять каждый, все мельче и мельче, пока не найдется мутация отдельного гена, связанная с наследованием конкретной болезни. «Эта работа занимала многие месяцы», – говорит Россор.

А потом – прорыв: Харди попалась на глаза «интереснейшая» статья голландцев о пациентах с инсультами и отложениями бета-амилоида в сосудах головного мозга. Он тотчас же связался с той группой и попросил разрешения посмотреть на ДНК семей, привлеченных к исследованию. Скоро он уже летел в Лейден, Нидерланды. Там он встретился с бельгийской коллегой, молекулярным биологом Кристиной ван Брукховен, и они вместе начали брать кровь у несчастных семейств в Антверпене, примерно в 130 километрах от Лейдена. Анализ сцепленного наследования на 21-й хромосоме привел их прямо к гену АРР. Но другие команды ученых продолжали дышать Харди и его товарищам буквально в спину. Секвенировали ген АРР и нашли мутацию они точь-в-точь тогда же, когда и другая группа, из Нью-Йоркского университета. Публикации двух коллективов появились рядом в одном и том же выпуске журнала Science в 1990 году.