Зачем ты пришла?

Мы помирились через два длинных месяца.

И я позвал тебя на интервью к Сергею Трофимову. Ты не хотела идти, потому что Сергей Трофимов тебе не нравился, но я настоял. Думаешь, мне он очень нравится? Шашлычок под коньячок. Ветер в голове, а я влюбленный. Мне просто было скучно идти одному. И еще интересно, какое впечатление ты произведешь на шансонье.

Мы вошли в Театр драмы через задний ход, Трофимов еще выступал, нам пришлось ждать его за сценой. Зал визжал и орал, музыканты трясли патлами, словно играли что-то в духе «Mötley Crüe».

Мы стояли за кулисами и смотрели, как красивые женщины в первом ряду трясут грудным достоинством под «Я знаю точно, растает лед…»

Осторожно взял тебя за булочку, обтянутую черной кожаной юбкой, ты отошла в сторону, не меняя выражения лица. Ты смотрела на лысого Трофимова и о чем-то напряженно думала.

О чем? Ты хотела оказаться на его месте? А как же «все это ваше искусство – дерьмо и придумка»? Трофимов – не искусство, вот о чем ты думала. Трофимов – бизнес. Тупой развод для стареющих домохозяек и их мужей. Или ты видела на его месте меня? Я же красивее, талантливее, я же лучше. Почему тогда он на сцене, почему от него визжит зал, а твой парень поет в ресторане?

– Слушай, я вот думаю, как у гитаристов пальцы не ломаются, когда они так вот ими перебирают быстро, – крикнула мне в ухо.

Я засмеялся над собой, ответил:

– Занимаются много. Практика большая. Эти ребята умеют много больше, чем требуется в музыке у Трофимова.

Снова погладил тебя по булочке, ты опять сделала шаг от меня.

Сзади подскочил бородатый толстяк, весь какой-то немытый:

– Вы Сергеев? Интервью для журнала?

– Да, – ответил.

– Отлично. Я Володя, концертный директор. Концерт заканчивается, и у нас 15 минут на интервью. И ни минутой больше, – он угрожающе выставил палец вверх, глянул на тебя оценивающе. Может, думал, подойдешь ли ты для отправки в номер к Трофиму после концерта? Во взгляде его я читал, что ты не очень подходишь.

Я молчал. Это правило. Если директор устанавливает время для интервью, когда проводишь первичные переговоры по телефону, – соглашайся. А потом делай вид, что ничего не знаешь. В итоге все будет зависеть от расположения и настроя самой звезды.

Трофимов уже раздавал автографы, музыканты умело сматывали шнуры, барабанщик снимал тарелки.

Воздыхательницы с листочками напрягали певца. Его голова клонилась в сторону, морщины на черепе криво усмехались.

Этот Володя провел нас с тобой в гримерку Я не раз уже здесь бывал, брал интервью. Все то же кресло, только звездные задницы в нем все время разные. Это бы кресло – да на растерзание фанатам. Заветный двенадцатый стул.

Вошел Трофимов. Злое лицо, ни тени той улыбки, что была на концерте. Раздражение. Позади него мельтешил услужливый Володя.

Трофимов затянулся электронной сигаретой, упал в кресло. Вопросительно глянул на меня, я включил диктофон, но вопроса задать не успел. Он начал сам, вальяжно, вяло:

– А я ведь не всегда вот это пел. Я ведь начинал как рок-бард. «Такая ранняя весна» – был альбом, до сих пор не издан. И в хоре церковном пел. И альбом Свете Владимирской записывать помогал.

Он замолчал. Переводил взгляд с меня на тебя и обратно. Выпускал электронный дым. Казалось, он сейчас заснет.

Заглянул Володя, нервно посмотрел на меня, убрался назад в коридор.

Я задал Трофимову вопрос:

– Сергей, что вы думаете о психоделической музыке, об арт-роке начала семидесятых?

Облако электронного дыма полетело в меня, Трофимов оживился:

– А я об этом не думаю, я все это очень люблю. В молодости я занимался поисками измененного сознания. С веществами дружил. Слушали мы и «Jefferson Airplane», и «13^th floor elevators»…

– Жалко, не слышат Ричи и Пол, как мы жарим рок-н-ролл? – процитировал я его же строчку.

Он засмеялся, хлопнул ладонями по подлокотникам:

– Да, где-то так, где-то так.

Нереально! Он совсем не смотрел на тебя! Это меня обижало. Чертов пресыщенный шансонье курил электронную сигарету – и не смотрел на мою девочку, которая вся сияла, сидя ножка на ножку, прямо как в первую нашу встречу. Да тут зуб на зуб попадать не должен, а он курит и рассказывает про поиски измененного сознания. И никакой реакции.

– Просто в нашей стране все это бесперспективно, понимаете, – вещал Трофимов, – нашим гражданам нужна простая и понятная музыка. Доходчивая, разборчивая и добрая. Вы видели моих музыкантов? Они по классу вполне могут играть в любом Дип Пёрпле. Но они играют у меня про шашлычок под коньячок, потому что кушать хотят. Все мы знаем и любим ту музыку. Ту. Вы поняли какую. Но мы живем в стране, где половина отсидела, а половина прошла через войну. И зачем этим людям ваша психоделия, ответьте на милость? Зачем им далекий и чужой Джим Моррисон? Им надо отдыхать, расслабляться после, так сказать, тяжелой военно-тюремной жизни… Им нужен елей на душу, а не ракета в мозг, понимаете? Не ракета в мозг.

У него зазвонил мобильный, он жестом дал понять, что нужно прерваться: