Задержка (СИ)

— Костя, это допрос? — вскидывается она, слегка улыбнувшись, также ловя отражение в зеркале.

— Это забота, Юленька, — выдыхает Лисицын, и она чувствует этот маленький укол вины, — Ты даже не знаешь, что у нас на ужин, а уже отказываешься? — мужчина прислоняется плечом к косяку, и весь его вид выражает небрежную загадочность.

— Пельмени? — уже смелее улыбается девушка.

— Обижаете, Юлия Александровна! — выглядит возмущённым, но глаза выдают спокойную радость, — А ты хочешь пельмени? А то я могу сварить.

— Нет, спасибо. Ты не скажешь? — в ответ только отрицательное качание головой, — Интригааан, — протягивает Юля, глядя, как его губы растягиваются в улыбке.

— Ты же можешь сама прийти и посмотреть. И поесть, — он безразлично опускает взгляд на свои руки и непринуждённо вытирает их кухонным полотенцем, которое, очевидно, прихватил с собой.

— Пицца? — слегка подумав кидает девушка новое предположение, и видит заинтересованный взгляд.

— Так вот почему у тебя такая высокая раскрываемость… Ты экстрасенс, — мягко произносит мужчина, — мысли читать умеешь… — после этих слов Соколова внутренне группируется, ожидая упрёка, и слышит его, — Кстати, я тебе пришлю счёт за коммунальные услуги, сама будешь расход воды оплачивать, — со смехом добавляет он, и женщина быстро выключает кран.

— Прости, — который раз она говорит за этот вечер, и всё ещё внутренне содрогается. Да, он сказал, что ей нужно оставить это чувство внизу, но как это сделать, если всегда берёшь с собой — себя? Он не отвечает, лишь только ухмыляется и покидает свой пост.

— Жду тебя на кухне, хорошо? Если не захочешь есть, то чай-то попьёшь. Или шампанское, или вино, или коньяк? — последнее перечисление звучит как вопрос, но Костя не ждёт ответа, — Приходи, — бросает он уже на развороте и уходит.

Юля глубоко вздыхает и медленно и задумчиво вытирает руки. Внутри всё ещё немного потряхивает от чувства, что она совершила непоправимое. Нет, она понимала, что Костя, несмотря на то, что спустил её выходку на тормозах, не будет делать вид, что ничего и не произошло. Да и не должен. Доигралась, умничка. И ладно, что он оказался таким понимающим и любящим, что не хлопнул дверью, сказав ей, чтобы она катилась на все четыре стороны. Осознание того, что она может потерять его сейчас и навсегда остудило её пыл и притупило внутреннюю гордость, сделавши весьма настороженной. И пусть большую часть слов Кости составляли полупросьбы-полуприказы, она готова была соглашаться с ними, потому что она так устала от необходимости отдавать их самостоятельно.

Соколова тихо проходит на кухню, наблюдая, как Костя хозяйничает. Конечно, в большинстве случаев эта обязанность должна относится к женскому полу, но как же ловко и хорошо он с этим управлялся. Как же она любила его за то, что на него можно положиться даже в такой элементарной и непримечательной работе. Девушка обводит уже такую знакомую кухню взглядом и замечает свой букет, украшающий стол.

— Ты купил вазу, — она скорее просто констатирует факт, и удивляется тому, насколько он предусмотрителен, и как старается изо всех сил, чтобы ей было комфортно. А она — неблагодарная.

— Ну да, — легко пожимает плечами мужчина, словно говоря «а что такого?» на языке жестов, — Садись, — он отодвигает один из стульев, почти не отрываясь от работы.

— Ты что, сам её приготовил? — тихо спрашивает Юля, глядя на весьма аппетитные кусочки явно домашней пиццы, которая буквально пышет жаром и сотнями калорий.

— И вечно этот удивлённый тон, — не глядя на неё бормочет он себе под нос, но она прекрасно всё слышит, — Юль, мне сорок лет, я могу приготовить себе еду. И поухаживать за любимой женщиной — тоже, — Лисицын оборачивается к ней с усталой улыбкой, будто объясняет ей в сотый раз очевидные вещи, держа в обеих руках по тарелке, а она кусает губы, чтобы вновь не расплакаться. В этом была самая сложность — во время работы им необходимо было сдерживать эмоции, они накапливались внутри, день за днём, неделя за неделей, и только стоило допустить одну слабость, как всё это превращалось в снежный ком, и её глаза были на мокром месте по любому мало-мальски значимому поводу. Он сказал, что она любимая. Не в первый раз, но сейчас она верила ему безоговорочно. Девушка медлит лишь мгновение, а после двумя шагами преодолевает разделяющее их расстояние и жадно целует мужчину, а он и не сопротивляется.

— Солнце, у меня же руки заняты, — улыбаясь бормочет он, отстраняясь, потому что у него и правда нет возможности обнять её, прижать к себе к крепче, — Если б я знал, что ты станешь такой покладистой, обиделся бы раньше, — хитро улыбается он, и видя как женские глаза округляются от смеси непонимания и негодования, вновь быстро соприкасается губами, — Садись давай, а то знаю я, какой ты бываешь, когда голодная, — майор опускает тарелки на стол, и всё же ловит женщину в свои освободившиеся объятья, снова горячо и долго целуя, собрав волю в кулак, чтобы, наконец, отпустить её и сесть за стол.

Едят они молча, перебрасываясь только красноречивыми взглядами голубых глаз.