Загадка для благородной девицы

Я сейчас жалела, что ее нет в живых, очень жалела. Будь она жива, у меня оставалась бы надежда, что однажды она наскучит Ильицкому. Что он пресытится ее наигранной добродетелью и, возможно, даже когда-нибудь поймет, что я лучше Лизаветы. Но теперь ее нет, и сразу забылись все ее прегрешения – остался лишь светлый образ прекрасной и таинственной мученицы. Она будто и умерла мне назло, как бы кощунственно это ни звучало! Теперь он каждую свою женщину будет сравнивать с ней, и я, разумеется, не выдержу никакой конкуренции…

Слезы все сильней и сильней застилали мне глаза, не позволяя различать дорогу, – не будь на лице моем плотной вуали, прохожие наверняка бы оборачивались мне вслед.

Глава двадцать пятая

Покинув полицейское управление, я пешком плелась к зданию почты, где, надеюсь, меня еще ждал Никифор. Пришлось признать, что съездила я в полицию напрасно: относительно убийства Лизаветы я не выяснила ничего нового. Даже о том, что Григорий что-то знал, немудрено было догадаться и без Ильицкого. Но – Евгений прав – раз цыган рассчитывал, что ему заплатят, причем заплатят хорошо, то убийца Лизаветы, без сомнения, человек состоятельный. Князь Орлов? Сомневаюсь, что полицейские особенно рьяно следили за домом ночью – наверняка при желании можно было и уехать тайком.

Однако я дала себе слово, что не буду делать скоропалительных выводов – нужно дождаться приезда Платона Алексеевича. Он во всем разберется, я уверена.

Никифор все еще ждал меня и, поворчав, где я столько времени пропадала, спросил, едем ли мы теперь в усадьбу. Мне ехать не хотелось. Я знала, что необходимо чем-то занять свои мысли, а в усадьбе я только и буду думать об Ильицком и Лизавете – терзаться снова и снова.

– Никифор, вы знаете ли, где здесь Губернаторская улица? – спросила я поскорее, пока не передумала.

– А отчего ж не знать? Главная улица во Пскове, как-никак.

– Дело в том… – помедлила я, – что барыня Людмила Петровна просила меня заехать к ювелиру и забрать ее заказ, а фамилию ювелира я забыла. Вы ведь возили барыню туда – не помните ли адреса?

– А отчего ж не помнить? – все так же бесстрастно отозвался кучер. – Туда, что ли, едем?

– Едем, – решительно сказала я.

Псков был городом небольшим, но старым – впервые упоминался, насколько я помнила из курса истории, еще в летописях 903 года и назывался в них Плесков град. До восемнадцатого века город был важнейшей крепостью на западной границе Российской империи, но с основанием Петербурга, конечно, утратил былое значение, хотя его башни и крепости сохранились почти в первозданном виде.

Коляска, скрипя, неспешно катилась по мостовой, а я не без интереса разглядывала деревянные строения. Псков почти полностью был деревянным – после видов отстроенного в камне Петербурга мне это было в диковинку. Я разглядывала этот город и невольно думала о том, что, возможно, это и есть моя родина, что я родилась в этих местах. Что, если Самарина действительно моя настоящая мать?.. Сейчас мне эта версия не казалась такой уж безумной: судя по ее портрету, мы даже несколько похожи. Конечно, по тому изображению трудно судить о ее внешности, но что, если кто-то, кто знал Самарину, взглянет на меня – и сразу поймет, что я ее дочь? Мне даже думать об этом было страшно, потому что то, что знала я о Самариной, убеждало меня, что она была плохим человеком. Злым, жестоким, эгоистичным. Убить себя, бросая сиротой своего ребенка, чтобы только испортить настроение новым хозяевам усадьбы, – кем же нужно быть, чтобы устроить такое…

Дом, возле которого остановил коляску Никифор, тоже был деревянным, но довольно крепким. Двухэтажное строение с кустами сирени вдоль фасада и высокими, чисто отмытыми окнами. Парадное крыльцо выходило прямо на улицу, а возле двери сразу привлекала внимание броская медная табличка, гласившая, что здесь находится лавка ювелирных дел мастера Йохана Карловича Лайне, а рядом – тяжелое бронзовое кольцо, которым я недолго думая постучала в дверь.

Мне довольно скоро открыла горничная в чистеньком сером платье с передником и, сделав книксен, пропустила в приемную.

– Господин Лайне нынче очень занят, – тоненьким голоском сказала она, – мастер сможет принять вас, только если вам назначали время…

Она смотрела на меня, ожидая, что я назову свое имя, и она могла бы сверить его с расписанием ювелира.

– Мне не назначали… – признала я с извиняющейся улыбкой. И, понимая, что сейчас девушка попросит меня зайти позже, поспешила договорить: – Я очень прошу вас, просто покажите господину Лайне эту брошь, – я подала ей украшение, – если он не узнает ее или не захочет сам увидеться с ее хозяйкой, я тотчас уйду.

Поколебавшись мгновение, горничная взяла брошку и кивнула:

– Обождите в гостиной. – Она распахнула передо мной дверь, а сама ушла дальше, в глубь дома.