Загадка для Гиммлера. Офицеры СМЕРШ в Абвере и СД

Старый приятель по Закавказью, верный пес, он знал свое дело и рыл землю, чтобы добыть железный компромат. Но Абакумов тоже оказался «крепким орешком», сумев отвертеться от связи с Наушиц. Но на другой мадам — Матисон, первый муж которой был расстрелян за контрреволюционную деятельность, а второй скрылся за границей, основательно «поплыл». Даже следователь-середнячок через неделю без особого труда натянул бы измену Родине, а потом запросто подвел бы к «вышке». Расследование набирало обороты, Абакумов безнадежно шел ко дну, но в последний момент дело свернули. Тем не менее, молодой выдвиженец бывшего наркома Ежова крепко сел на крючок, ловко подведенный под него Кобуловым. Поэтому дело легло под сукно, чтобы сработать в нужный час. И вот теперь, когда этот час пришел, выстрел оказался холостым. Новый режиссер — Хозяин — молча положил справку в «особую папку» и, несмотря на сумасшедшую подковерную возню Берия и Меркулова, похерил их предложения по СМЕРШ и назначил 19 апреля 1943 года на должность начальника этого супермощного главка Абакумова.

В тот же день он получил из рук Сталина, кажется, все: должность заместителя Верховного Главнокомандующего, неограниченные права и полномочия, но право на жизнь в этом списке не предусматривалось. Спустя восемь лет, 12 июля 1951 года, Хозяин так же легко, как и возвысил, одним ночным телефонным звонком лишил его ведущей роли в своем дьявольском спектакле и низверг в небытие. Потом долгих четыре года следователь-садист Рюмин и десятки его подчиненных безуспешно пытались нечеловеческими пытками выбить из Абакумова признание в пресловутой измене Родине и заговоре с целью отравления товарища Сталина. К чести сказать, некогда всемогущий нарком, а теперь узник № 15 печально знаменитой «Матросской тишины», настоящее имя которого знали только три человека: начальник тюрьмы, министр госбезопасности и сам Хозяин, — никого не оклеветал и не потащил за собой. Он признался только в одном: что «беспрекословно выполнял приказы товарища Сталина и партии». Во время допросов он не просил о снисхождении или пощаде, так как сам, будучи когда-то исполнителем воли Хозяина, хорошо знал цену слова. Лишь иногда после пыток, если оставались силы, он высказывал всего одну просьбу — «выпустить из камеры безвинных жену и грудного младенца-сына».

Но все это было еще впереди, а в тот теплый майский день никто из них — ни Абакумов, ни Меркулов, ни Берия, ни Судоплатов — не мог знать своей будущей судьбы. Летом сорок третьего она зависела не столько от воли Хозяина, сколько от того, как развернутся события на фронтах войны. Только она одна, проявившая мужество миллионов простых солдат, диктовала волю вождям и правителям. И Сталин пытался безошибочно угадать ее ход.

Приложение к справке по личному делу и материалам специальной проверки на начальника УНКВД по Ростовской области В. С. Абакумова

Приложение к справке по личному делу и материалам специальной проверки на начальника УНКВД по Ростовской области В. С. Абакумова (окончание)

В разговоре возникла долгая пауза. Берия при упоминании Абакумова замкнулся и ушел в себя. Сталин, казалось, потерял интерес к разговору. Его сосредоточенный взгляд блуждал по парку, а слух силился уловить давно уже позабытый звук. В наступившей тишине сначала робко, а затем все уверенней зазвучал перезвон колоколов небольшой кунцевской церквушки.

Берия встрепенулся и остановил взгляд на Сталине. Тот даже не шелохнулся и продолжал жадно вслушиваться. Он уже не замечал ни Берия, ни нетерпеливо переминавшихся с ноги на ногу в летней беседке Меркулова, Абакумова и Судоплатова, ни скользящую бесплотными тенями по дальним аллеям охрану. Могучая и неподвластная даже ему, всесильному вождю, сила, таившаяся в печальных тихих звуках, что свободно лились сквозь открытое окно в кабинет, завладела всем его существом. Как в гигантском временном калейдоскопе, перед ним закрутились размытые картины из уже бесконечно далекого прошлого.

Перезвон колоколов давно уже угас, но Сталин так и не сдвинулся с места. Пальцы его рук сжались в кулаки, на лицо снова легла мрачная тень, губы беззвучно зашевелились. Он словно продолжал свой давний спор с отцом Давидом. Несмотря на прошедшие годы, цепкая память услужливо воскресила картину из той прошлой семинарской жизни…