Загадка Лаудуотера

Центр прогалины был глубоко изрыт колесами телег, вывозивших бревна после весеннего прореживания леса. Оливия свернула налево и медленно побрела по также заросшему дерном краю прогалины; ее глаза еще сильнее засветились ожиданием, а заманчивая улыбка стала еще более загадочной и притягательной.

Не успела она пройти и пятидесяти ярдов, как навстречу ей вышел прихрамывающий полковник Грей, сразу ускоривший шаг.

Она остановилась неподвижно и слегка покраснела, смотря на полковника с разомкнутыми от восхищения губами. Он выглядел слишком молодым для звания лейтенант-полковника[4] и слишком хрупким для героя войны, награжденного крестом Виктории[5]. В любом случае, он выглядел болезненным и был бледнее из-за того, что временами все еще испытывал значительную боль от ранения. Но в его благородном лице с тонкими чертами чувствовалась сила. Его чувствительные губы могли быть плотно сжаты, подбородок был квадратным, переносица — массивной, а взгляд серых глаз обычно был холодным и очень острым. Он производил впечатление человека, выкованного из закаленной стали.

В этот момент его глаза сияли так ярко, что утратили и холодность, и остроту. Он с радостью заметил румянец на лице Оливии, но не осознал, что и сам покраснел.

Шагах в пяти от нее он остановился, не отрываясь, восхищенно смотря на девушку, и с пылкой убежденностью произнес:

— Боже мой, Оливия! До чего же ты прекрасна и очаровательна!

Улыбнувшись, она покраснела еще сильнее. Он шагнул вперед, взял девушку за руку и крепко ее сжал.

— Я никак не мог дождаться, когда ты придешь! — воскликнул Грей.

— Я не опоздала, — тихо, нежным и тягучим тоном ответила Оливия.

Полковник отпустил ее руку и сказал:

— Не знаю почему, но сегодня я все утро не мог найти себе места. Я никогда не уверен в том, сможешь ли ты прийти, и эта неопределенность мучает меня.

— Но ты же виделся со мной вчера целых три часа, — сказала она, шагнув вперед.

— Вчера? — переспросил он, также шагнув ей навстречу. — Вчера — все равно, что тысячу лет назад. Я не был уверен, придешь ли ты сегодня.

— И отчего же мне не прийти?

— Лаудуотер мог об этом узнать и остановить тебя.

— К счастью, он не проявляет достаточного интереса к моим делам, чтобы это сделать. Конечно, если бы я не появилась за столом, он устроил бы скандал, хотя я никак не могу понять, почему для него так важно, чтобы мы питались вместе. Безусловно, я получила бы куда больше удовольствия от трапезы, если бы могла принимать пищу в своей гостиной, — бесстрастно сказала Оливия — так бесстрастно, будто бы она обсуждала дела какого-то постороннего человека.

— Я так беспокоюсь о тебе, — встревожено ответил полковник. — С того самого вечера, когда я услышал, как он издевается над тобой, я просто с ума схожу от беспокойства.

— С твоей стороны было мило вмешаться, но, к сожалению… — мягко сказала она. — Это не принесло никакой пользы в том, что касается его поведения. К тому же мы виделись бы гораздо чаще, если бы ты мог приходить в замок.

— Ты хочешь, чтобы мы могли чаще видеться? — нетерпеливо переспросил Грей.

Улыбка леди Лаудуотер померкла, и сама она стала очень сдержанной.

— Ты ведь видишь — из-за отвратительного характера Эгберта у нас совсем мало друзей.

Грей нахмурился. Она всегда так ловко уходила от ответа.

— Эгберт! Что за имя! — прорычал он.

— Тут ничего не поделать — такое уж имя ему дали. Кроме того, это семейное имя, — абсолютно бесстрастно ответила Оливия.

— Может и так. Эгберт… Свинберт! — презрительно выпалил Грей.

Миссис Траслоу и мистер Мэнли были не единственными, кто игнорировал явно бычью внешность лорда Лаудуотера.

Некоторое время Оливия и полковник шли молча, затем она сказала:

— Впрочем, меня не беспокоят его вспышки гнева. Я к ним привыкла.

— Я не верю в это! Ты слишком нежна и чувствительна! — воскликнул Грей.

— Но я привыкаю к ним, — возразила Оливия.

— Ты никогда не привыкнешь к этому. Он снова тиранил тебя? — с беспокойством спросил Грей, заглядывая в ее глаза.

— Не больше чем обычно, — очень равнодушно ответила Оливия.

— Чем обычно! Вот этого я и боялся, — удрученно произнес полковник. — Что же, бога ради, с этим делать?

— Тут нельзя ничего поделать, только стойко, с улыбкой это переносить, — вполне бодро ответила она, с убеждением человека, уже тщательно обдумавшего этот вопрос.

— Но это чудовищно! Просто чудовищно, что самая очаровательная и прелестная девушка в мире должна терпеть издевательства этой грубой скотины! — воскликнул полковник и обнял Оливию.

Леди собиралась увернуться от объятия, когда из-за кустов в десятке ярдов перед ними вышел кот Мелхиседек, а с его появлением Оливии смутно припомнилось побагровевшее, перекошенное от ярости, отвратительное лицо лорда Лаудуотера, когда тот кричал на нее за завтраком этим утром.

Она не стала уклоняться от поймавших ее рук, и Грей склонился и легко поцеловал ее в губы.

Это был невинный, невесомый поцелуй, поцелуй, который он мог бы подарить милому ребенку, как естественную дань красоте и очарованию.