Загадка Лаудуотера

Они спокойно направились дальше. Грей был осторожен, не оглядываясь и не показывая своей серьезности, так как не хотел, чтобы наблюдатель понял, что они обнаружили его присутствие. На самом деле, сейчас он и не смог бы ничего увидеть, так как между ним и поляной был слишком густой подлесок, не дававший хорошего обзора, да и Уильям Ропер скрылся за стволом дерева.

Пройдя тридцать ярдов по широкой прогалине, Грей тихо сказал:

— Это чертовски неприятно!

— Отчего же? — спросила Оливия.

— Если это дойдет до Лаудуотера, то он начнет вести себя с тобой попросту ужасно.

— Хуже чем уже есть, быть не может, — со спокойной уверенностью и полным безразличием ответила Оливия. — Почему я не могу выпить с тобой чаю в беседке? Ведь она для этого и построена.

— И все же, если Лаудуотер услышит об этом чаепитии, то поднимет из-за этого бог знает какой шум. Он станет тиранить тебя еще больше, — печально нахмурившись, сказал Грей.

— Зачем же мне сейчас волноваться о Лаудуотере? — улыбнулась Оливия и провела рукой по тыльной стороне ладони полковника. На мгновение он поймал и задержал ее руку в своей, но его мрачность не исчезла.

— Сложность в том, что, кто бы это ни был, он пробыл здесь довольно долго, — серьезно ответил Грей. — Поляна была заполнена этим мерзким табачным дымом. Что если он видел, как я поцеловал тебя здесь, и потом пошел за нами?

— Что ж, если ты так шалишь на открытом воздухе… — улыбнулась Оливия.

— Боюсь, что это не шутки, — почти сурово ответил Грей и снова нахмурился.

— Я просто поддержу твое доброе имя и заявлю, что ты не делал ничего такого. Для твоей карьеры будет ужасно, если станет известно о подобном. А Эгберт не успокоится, пока не сделает все возможное, чтобы навредить тебе. Безусловно, я должна буду заявить, что ты не делал ничего такого, и ты должен будешь сказать то же самое.

— О, не во мне дело — Свинберт не может ничего мне сделать, — возразил он. — Я думаю о тебе.

— Нет необходимости волноваться обо мне. Я больше не боюсь Эгберта, — ответила Оливия, и ее уверенный и смелый взгляд твердо встретился с его глазами. Затем, решив унять беспокойство Грея, она добавила: — Да и зачем заранее волноваться о том, чего может и не случиться? Если кто-то и видел нас, то Эгберт может услышать об этом только через несколько дней, а то и недель. А может и вовсе никогда.

Оливия не знала, что им придется считаться с амбициями Уильяма Ропера.

— Господи, как я хочу еще раз тебя поцеловать! — воскликнул Грей.

— Тебе придется подождать до завтра, — ответила Оливия.

Он не поцеловал ее снова еще и потому, что в пятидесяти ярдах позади них по лесу крался Уильям Ропер, следя за ними во все глаза. И у него уже было что рассказать.

Грей прошел с Оливией оставшийся путь через лес и почти до конца тропинки, что вела через заросли кустов. Оливия прилагала все усилия, чтобы успокоить его, заявляя, что ее ничуть не волнуют яростные нападки и оскорбления мужа. В нескольких ярдах от Восточной лужайки они остановились, мешкая перед расставанием. Она пообещала встретиться с ним на следующий день, в три часа.

Оливия медленно пересекла лужайку и отправилась в свои комнаты, думая о Грее. Переодевшись в пеньюар, она легла на кушетку, закурила и снова стала думать о нем. Она не задумывалась о том, следил ли кто-то за ними. Лорд Лаудуотер занимал в ее мыслях меньше места, чем когда-либо; его яростные припадки стали для нее незначительными. Она испытывала ощущение, что он стал просто тенью в ее жизни.

Пока она лежала и курила, Уильям Ропер уже рассказывал свою историю лорду Лаудуотеру. В лесу он дождался, пока полковник Грей пройдет обратный путь, после чего быстро направился к задней двери замка и попросил возможности увидеть его светлость. Мэри Хатчингс, вторая горничная, открывшая ему дверь, провела Уильяма в комнату для слуг, где пересказала его просьбу Холлоуэю. Оба посчитали его странным: сами они никогда не стремились видеть его светлость, хотя им и приходилось делать это по долгу службы. Любой человек, сам пожелавший увидеться с лордом, должен был быть действительно необычным. Но в Уильяме Ропере едва ли было что-то необычное, скорее уж что-то отталкивающее. Холлоуэй удалился, сказав, что спросит, может ли его светлость увидеться с Ропером.

Когда он выходил, Уильям напыщенно добавил:

— Передай его светлости, что это по очень важному делу.

Этой фразой он разжег любопытство Мэри Хатчингс, и она попыталась выведать, по какому поводу он пришел. Но в результате это ничего ей не дало, кроме крайнего раздражения из-за неудовлетворенного любопытства. Уильям Ропер продолжал загадочно молчать, от чего ее раздражение только распалилось, и, конечно, оно не уменьшилось, когда он мрачно проронил:

— В свое время вы все об этом узнаете.

Но Мэри-то хотела узнать все прямо здесь и сейчас.

Тут вернулся довольно мрачный Холлоуэй и объявил, что его светлость увидится с Уильямом Ропером.

— Но отчего он проклинает меня, если это ты хочешь увидеться с ним по важному делу? Не понимаю, — обиженно пробормотал слуга.