Загадка Отилии

— Леонида Паскалопол толстый? Почему же это он толстый? Да, в самом деле, он немножко толстый,— задумчиво признала она. — Я скажу ему, чтобы он похудел.

— Он тоже дядя? — скрепя сердце рискнул осведомиться Феликс.

Отилия залилась звонким смехом.

— Дядя? Если б это было так! Он не дядя, он... приятель папы.

Лицо юноши погрустнело, и поэтому Отилия пустилась в подробные объяснения:

— Ты не знаешь, какой он добрый, Паскалопол, и как он богат! У него огромное имение в Бэрэгане и верховые лошади. Он обещал подарить мне одну. Ах, как мне хочется иметь роскошную коляску с парой красивых лошадей! В этом столько шика! Если бы к нам не приезжал Паскалопол, мы бы страшно скучали. Папа не слишком приветлив и дома бывает редко. Ты никогда не скучаешь? А я скучаю! — Отилия вздохнула. — Иногда мне хочется просто выть от тоски, и тогда я вымещаю все на рояле. Знаешь, я поступила в консерваторию, но ничего еще не решила окончательно. Мне хотелось бы попасть в драматический класс. Драма! Стать актрисой, иметь поклонников. Но мне сказали, что у меня недостаточно звучный голос. А как по-твоему?

Отилия встала на скамейку, вытянула руки и замогильным голосом продекламировала:

Это вы — потомки римлян? Вы слюнявые уродцы! [6]

Стоя на скамейке, она заметила в кухне Марину.

— Марина, у тебя есть утюг? — крикнула она издали.

— Есть, есть, — ворчливо отозвалась служанка. Вскоре Отилия в присутствии Феликса, которого она и не помышляла освобождать из плена, гладила тюлевое платье, напевая шансонетки Фрагсона. Окончив гладить, она приложила к себе платье, как фартук.

— Надеюсь, оно мне пойдет! Хочешь, примерим? Давай примерять!

И, опять схватив Феликса за руку, Отилия бегом потащила его по двору и затем по лестнице наверх, в свою комнату. Здесь она без всякого стеснения стащила с себя через голову легкое домашнее платье, оставшись в нижней юбке, которая держалась на плечах с помощью двух лент, и надела белое тюлевое платье. Похожая на белую бабочку с трепещущими крыльями, она протанцевала несколько па менуэта, насвистывая мелодию, и, взявшись руками за края платья, присела перед Феликсом в глубоком реверансе. Потом Отилия увлеклась разговором и забыла об оставленных в беседке вещах. Она и Феликс сидели на большом диване перед ворохом фотографий, альбомов и всяких безделушек, которые она вытащила из ящиков и свалила сюда. Скрестив по-турецки ноги, Отилия рассказывала Феликсу о каждой вещице.

— Это вот ты и я, когда были маленькие!

Феликс недоумевающе смотрел на фотографию. Две затянутые в корсет дамы в очень узких в талии платьях важно восседали на фоне изображавшего бегущие тучи задника. Рядом с каждой дамой, согласно соблюдаемой на фотографических карточках смешной симметрии, стоял ее муж, скрестив ноги и прислонившись к спинке стула. В одном из мужчин, офицере, Феликс узнал своего отца; другой, в рединготе и широких, без складки брюках, был дядя Костаке. Около каждой супружеской пары стоял ребенок, на плече которого покоилась рука дамы. Дети — мальчик и девочка — опирались на большие обручи. Феликс растерянно глядел на них и не мог догадаться, кто это.

— Сейчас выяснится, проницателен ты или нет, — сказала Отилия. — Где здесь я и где ты?

Феликсу непонятно было, почему он не может узнать себя в мальчике, у которого, впрочем, заложенные за уши волосы были подвязаны лентой.

— Это ты, — разъяснила Отилия, показывая на девочку. — А это я, — и она ткнула пальцем в мальчика.

Действительно, у девочки с длинными белокурыми волосами, в платье на кокетке, отделанном кружевами, были его черты, его прямой нос.

Феликс с трудом припомнил странную фантазию родителей. Он знал, что до трех-четырехлетнего возраста у него были длинные волосы — их перевязывали лентами — и что его часто наряжали в платьице девочки.

— Вот забавно! — хохотала Отилия, собираясь химическим карандашом пририсовать усы своему изображению.

— Почему ты хочешь испортить фотографию? — упрекнул девушку Феликс. — Ведь это память.

— О, ты, оказывается, сентиментален! — И Отилия с любопытством взглянула на него.

Феликс промолчал.

— Ты не знаешь, что наши уважаемые родители намеревались нас поженить? Кажется, так водится у китайцев!

Феликс смущенно потупился, а Отилия приступила к серьезному допросу:

— У тебя нет подруги, ты никогда не любил? Ага, понимаю, вы, домнул, либо робки, либо скромны, — истолковала она его молчание.

Кончив рассматривать фотографии, Отилия принялась горячо рекомендовать Феликсу свои книги и великодушно совала их ему в руки. Наконец она испуганно вскрикнула:

— Ай, я забыла об утюге! Наверное, он остыл, а у меня еще столько дел!

И, бросив все, она стрелой полетела по лестнице. Скоро со двора донеслось ее пение.