Загадка Отилии

Феликс вернулся домой расстроенный, мрачный. Когда Отилии не было рядом, его отвращение ко всему окружаю­щему усиливалось, и он даже девушку начинал подозре­вать в заговоре против него и верить всему, что говорила о ней Аурика. Но стоило появиться Отилии с ее ясными, спокойными глазами, и Феликс стыдился подобных мыс­лей и считал ее также жертвой старика. Сильнее чем когда-либо он желал вырвать ее отсюда и взять под свою защиту. Порой его охватывал приступ чувствительности, и он начинал фантазировать. Когда Отилия взрывала ти­шину гремящими аккордами, он расхаживал по комнате, за­сунув руки в карманы, время от времени останавливался перед зеркалом и глядел на себя с трагической горечью, опустив уголки губ. Он чувствовал, что красив. Его одино­чество, то, что он рано лишился родителей, заставляло его считать свою судьбу какой-то исключительной. Захлесты­ваемый доносившимися снизу звуками, он спрашивал себя, кем ему предстоит стать: выдающимся врачом, ученым, знаменитым писателем или политическим деятелем? Отда­ваясь мечтам под музыку Отилии, он видел, как он про­езжает в открытом экипаже, чопорный, без улыбки, хо­лодно глядя вперед, — ему представлялось, что великий человек должен держать себя именно так. В другой раз, наоборот, грезы пробуждали в нем пламенное бескорыстие. Он видел, как Отилии угрожают бандиты — у всех у них была физиономия Стэникэ. Хладнокровно целясь из окна, он убивал врагов одного за другим, и дрожащая Отилия обнимала тонкими руками его шею. Или же он на коне, сжимая в объятиях Отилию, мчался через послушно при­гибавшиеся до самой земли леса, убегая от каких-то неве­домых преследователей. Великодушие юноши простиралось и на разорившегося дядю Костаке, которому он ради Отилии предлагал приют, и даже на Паскалопола — в его воображении дряхлого больного старика, возвращаемого к жизни врачебным искусством Феликса. Отилия бурно играла на рояле и взглядывала на останавливавшегося порой около нее Феликса; ей и в голову не приходило, что ее так самоотверженно спасают от страшных опасностей. Однажды он долго сидел возле читавшей книгу Отилии и, как обычно, грезил наяву, потом вдруг, захваченный сво­ими переживаниями, внезапно положил голову к ней на колени. Отилия не удивилась и только погладила его по волосам.

— Прикажи мне, чтобы я для тебя пошел на какое-нибудь очень опасное дело, — сказал Феликс.

Отилия задумчиво ответила:

— Придет время, когда у тебя будет для этого повод. Их отношения становились все более и более пылкими.

Феликс, не скрываясь, искал общества Отилии, моляще глядел на нее и украдкой целовал. Девушка не отталки­вала его, но придавала этим порывам дружескую чи­стоту, не допуская ничего лишнего. За столом Феликс не спускал с нее глаз, садился рядом и брал ее за руки, а она мягко выговаривала ему. Дядя Костаке однажды застал их целующимися, но промолчал. Он даже, каза­лось, был сконфужен своим промахом и, отвернувшись, быстро удалился. Он никогда не мешал им, не делал никаких намеков. Ласковое отношение Отилии окрыляло Феликса, приводило его в восторг, и юношу начала иску­шать коварная мысль. Если Отилия действительно его любит, она должна довериться ему и теперь же дать бо­лее основательные доказательства своей любви. Естествен­ная для возраста Феликса чувственность боролась в нем с мистической любовью. Однажды ночью, раздираемый этими противоречиями, он долго лежал без сна. Наконец он встал, оделся, и хотя не думал делать ничего дурного, сердце его сильно билось, словно заранее признавая свою виновность. Власть, более могучая, чем воля, вывела его из комнаты и толкнула к двери Отилии. Как и в прошлый раз, он тихо постучал. Услышал, как девушка испуганно соскочила с кровати и пробежала по комнате. В приоткрытой двери появилась растрепанная голова Отилии.

— Что тебе, Феликс? — с упреком спросила де­вушка.

Феликс смутился и простодушно объявил:

— Люблю.... тебя!

— О господи, — охнула Отилия, — опять ты ведешь себя неразумно. Я же тебе сказала, чтобы ты больше не приходил.

И так как сердитый и в то же время пристыженный Феликс повесил голову, Отилия храбро вышла и обняла юношу за шею, глядя ему в глаза:

— Феликс, если ты меня действительно любишь, если хочешь, чтобы мы и потом были друзьями, не делай так больше. Верь мне, как я верю тебе. Не сомневайся, я тебя люблю.

И притянув к себе голову Феликса, она поцеловала его в губы. Потом быстро скрылась в своей комнате, захлоп­нула дверь и два раза повернула ключ в замочной сква­жине. С тех пор Феликс, благоговея перед Отилией, по­давлял все свои нечистые помыслы (иногда не без не­которой досады и приступов ревности к Паскалополу) и довольствовался пожатием руки и невинным поцелуем в щеку около уха. Тем не менее однажды их застигли врасплох, и это было весьма неприятно. Отилия приши­вала Феликсу пуговицу, и он, не удержавшись от соблаз­на, поцеловал ее, но тут в дверях появился вошедший без разрешения Стэникэ.