Загадка штурмана Альбанова

Больные у меня уже есть, но, к счастью, пока только приходится бинтовать пальцы, давать хину и пр. Затем я составила список всей имеющейся у нас провизии. Вообще, дело для меня находится, и я этому очень рада. Потом начну сама себя обшивать... Пока холод не дает себя чувствовать, во-первых, Юрий Львович снабжает меня усердно теплыми вещами, а кроме того, в каюте, благодаря нашему отоплению, очень тепло...

Так не хочется заканчивать это письмо. Между тем уже поздно. Так не хочется забыть что-нибудь сказать... Поцелуйте крепко-крепко от меня тетю Жанну и дядю Петю, передайте привет всей нашей малой публике. Куда-то мне придется вернуться? Наверное, уже не в Нахичевань. Об одном умоляю, если папа получит такое назначение, что Арабика нельзя будет везти, то не продавайте, а пошлите его Лене. Кстати, Лена просила передать папе, что если его щенок окажется неудачным, то она может ему прислать от своей собаки (пойнтера). Поцелуйте крепко Лукинишну... Просто не верится, что не увижу вас всех скоро опять.

Прощайте, мои дорогие, милые! Как я буду счастлива, когда вернусь к вам. Вы ведь знаете, что я не умею сказать так, как бы хотела, но очень-очень люблю вас и сама не понимаю, как хватило сил расстаться. Целую дорогих ребят.

Ваша Мима».

— Словно она предчувствовала, что больше никогда не вернется, — вздохнула Ирина Александровна, когда я острожно положил письмо на стол. — А Арабик — фронтовой конь отца.

— Судя по этому письму, она тоже собиралась на войну.

— Выходит. Видимо, к отцу в Порт-Артур. Скорее всего она потому и окончила курсы сестер милосердия.

— Но в то время ей было всего 15—16 лет.

Ирина Александровна пожала плечами:

— Она была такая сорвиголова, что все может быть. Ни на какую другую войну она же не могла собираться.

— А сохранилось письмо, которое она передала с Альбановым, когда он уходил со «Святой Анны»?

— Он не принес оттуда никакого письма.

— Но может, оно просто затерялось?

— Нет, — покачала головой Ирина Александровна. — Насколько я знаю, никакого письма не было.

— А от Георгия Львовича матери?

— Кажется, тоже не было никакого письма. Конечно же, не было. Иначе и мы, и Брусиловы что-то бы да знали, что случилось на «Святой Анне».

— Странно, — растерянно сказал я. — Альбанов ведь сам писал, что они отправили с ним почту. И почта, и судовые документы вроде бы были в одной запаянной банке. Судовые документы сохранились, а писем нет... А как он объяснял, почему он не принес письма?

— К сожалению, я этого не знаю... А вот и Лев Борисович, — представила она острожно вошедшего пожилого мужчину.

— Нет, никаких писем он не принес, — подтвердил Лев Борисович. — Вот тут и загадка. Или они на самом деле погибли, или не в его интересах их было приносить. Может, они каким-то образом компрометировали его? Он, правда, почти сразу же по возвращении в Архангельск написал Екатерине Алексеевне, но никакого письма от Георгия Львовича не было.

— А сохранилось это письмо Альбанова?

— Сохранилось. Вот оно: «Ваше Превосходительство! Я не мог раньше сообщить Вам интересующие Вас сведения по той причине, что не знал Вашего адреса, и, узнав его сегодня от г-на вицегубернатора, спешу Вас успокоить, насколько могу. Когда я покинул шхуну на широте 83 градуса 17 минут и долготе 60 градусов восточной, то все оставшиеся на шхуне, то есть Георгий Львович, Ерминия Александровна Жданко и одиннадцать человек матросов, были здоровы, судно цело и невредимо и вмерзло в лед, с которым и продолжает дрейфовать на запад и северо-запад. Лед этот представляет собой очень большие поля, достигающие местами значительной толщины. Среди одного такого поля и стоит спокойно шхуна «Св. Анна», или вернее она стояла с осени 1912 года до самого моего ухода.

Может быть, «Св. Анна» освободится в этом году, но, по моему мнению, вероятнее, что это произойдет в будущем году, когда она пройдет меридиан Шпицбергена и будет приблизительно в том месте, где освободился ото льда «Фрам». Провизии у оставшихся еще довольно, и ее хватит до осени будущего года. Во всяком случае спешу уверить Вас, что мы покинули судно не потому, что его положение безнадежно. Когда я уходил с судна, Георгий Львович вручил мне пакет на имя начальника теперь Главного гидрографического управления. Я думаю, что в этом пакете подробно изложена история плавания и дрейфа шхуны «Св. Анна». Сегодня я отправляю пакет в Петроград начальнику Гидрографического управления и предполагаю, что Вы узнаете от него все подробности. 27 августа я выеду в Петроград, но где остановлюсь — пока еще не знаю.

С совершенным уважением готовый к услугам Валериан Иванович Альбанов.

22 августа 1914, Архангельск».