Загадка штурмана Альбанова

Невероятно уставший и немного подавленный от избытка впечатлений, я возвращался в гостиницу. Но черный червь сомнения больше не глодал меня. Более того, мне даже было немного стыдно за когда-то проявленную слабость. Да, писем он не принес. Но он Мог бы соврать в своих «Записках...», что почту потеряли беглецы или что она погибла вместе с Дунаевым, — поди проверь. В конце концов он мог бы вообще скрыть, что между ним и Брусиловым были какие-то стычки, да мало ли как можно было объяснить уход с судна... Мне было ясно главное: причина трагедии экспедиции в той простой и страшной вещи, которую мы теперь называем психологической несовместимостью. Она, словно раковая опухоль, медленно, но необратимо разрушала собранный по принципу случайности экипаж «Св. Анны».

Зачем далеко ходить. Возьмите пример последней арктической экспедиции — на лыжах к полюсу под руководством Д.И. Шпаро. Десять лет они притирались друг к другу, десять лет! И то случались стычки. Десять лет, в результате которых Шпаро мог сказать: «Мы относились друг к другу не просто хорошо, а нежно». А тут: люди и пбзнакомились-то по существу уже во время экспедиции.

И наверное, даже неэтично подозревать в чем-то Альбанова, нашедшего простой, безжалостный для себя и, вероятно, единственно возможный способ покончить с этой несовместимостью. Или, как об этом точно и жестко сказал в свое время В.И. Аккуратов: «Обреченность этого похода одиночки по страшному в своем коварстве льду океана они понимали оба. Это было приговором к смерти, но, ослепленные гневом, другого выхода они не видели». Нет ничего проще и безнравственнее объяснять, тем более судить поступки людей, полтора года находившихся в ледовом плену на грани жизни и смерти, комнатной логикой, когда тебе ничто не угрожает.

Все дело в обыкновенной психологической несовместимости, осложненной болезнями и неведомым будущим. И, разматывая загадочный клубок этой несчастной экспедиции, может, даже неэтично пытаться до конца разгадывать мелочные детали этих ссор, все равно к главному мы ничего не добавим. Разумеется, Альбанову было неприятно вспоминать об этих горьких минутах, и, разумеется, задним числом он чувствовал себя виноватым — и казнил себя, и снова все перебирал в своей памяти, и снова казнил себя, даже, может, в том, в чем и не был виноват.

Что гадать — ведь о главном он честно и прямо, не оправдывая себя, сказал в своих «Записках...»:

«Что за причина была моей размолвки с Брусиловым? Сейчас, когда прошло уже много времени с тех пор, когда я спокойно могу оглянуться назад и беспристрастно анализировать наши отношения, мне представляется, что в то время мы оба были нервнобольными людьми.

С болезненной раздражительностью мы не могли бороться никакими силами, внезапно у обоих появлялась сильная одышка, голос прерывался, спазмы подступали к горлу, и мы должны были прекращать наше объяснение, ничего не выяснив, а часто даже позабыв о самой причине, вызвавшей их. Я не могу припомнить ни одного случая, чтобы после сентября 1913 года мы хоть раз поговорили с Георгием Львовичем как следует, хладнокровно, не торопясь скомкать объяснение и разойтись по своим углам. А между тем, я уверен теперь, объяснись мы хоть раз до конца, пусть это объяснение сначала было бы несколько шумным, пусть для этого нам пришлось бы закрыть двери, но в конце концов для нас обоих стало бы ясно, что нет у нас причин для ссоры, а если и были, то легко устранимые, и устранение этих причин должно было только служить ко всеобщему благополучию. Но, к сожалению, у нас такого решительного объяснения ни разу не состоялось, и мы расставались хотя и по добровольному соглашению, но не друзьями».

...Не умалил ли подвиг Альбанова ледовый полутора тысячекилометровый переход к Северному полюсу на лыжах научно-спортивной экспедиции «Комсомольской правды» под руководством Д.И. Шпаро?

Нет, не умалил! Ни в коем случае. Люди под наблюдением медиков и психологов специально готовились к этому переходу, и, как я уже говорил, не просто готовились, а целых десять лет! А главное — они всегда знали, что к ним всегда придет помощь. А эти— никогда в жизни не собиравшиеся в подобный поход, с никудышным снаряжением, даже защитные очки из простого бутылочного стекла, с никудышным продовольствием, которое — на весь путь! — нужно было нести с собой. Больные, нетренированные, измученные двухгодичным неведением, без каких-либо карт. По себе, по своим скромным дорогам по местам, человеком еще мало обжитым, знаю: психологически те дороги самые тяжелые, когда не можешь надеяться ни на чью помощь.

Мало того, не будь ледового похода Альбанова, может, и не стало бы ледового перехода к полюсу Шпаро. Ничто так не поучительно, как горький опыт твоих предшественников.

Кстати, недавно я получил письмо от Д.И. Шпаро, в котором он писал, что «Затерянные во льдах» В.И. Альбанова он перечитал еще раз перед самым полюсным переходом.

...Но самое невероятное меня ждало впереди. Мне неожиданно позвонила Ирина Александровна.