Загадка штурмана Альбанова

Много-много раз всех вас целую и буду еще писать, а сейчас очень уж мне грустно растягивать прощание.

Простите вашу Миму».

Кончив читать, я долго не поднимал головы. Ирина Александровна тоже молчала. Письмо датировано 27 августа, думал я. Как известно, «Св. Анна» покинула Екатерининскую гавань 28 августа. Значит, ни Севастьянов, ни доктор к отходу судна не успели — а ждать больше было уже нельзя, вот-вот встанут льды, и так страшно запоздали, и она окончательно решилась...

Как это письмо отличается от предыдущих, несколько легковесных, что ли, — горькое и, может, даже не по ее годам мудрое. Она почти предвидела исход экспедиции, по крайней мере смотрела на ее будущее куда более реально, чем капитан. И надо же: уже тогда предсказать печальную участь экспедиции Седова!

Решилась на эту дорогу по существу больной. Правда, она постоянно оговаривается в своих письмах, что чувствует себя гораздо лучше, но, может, этим она просто хотела успокоить родных?

И еще одно горькое открытие: развал экспедиции, ее трагедия начались еще задолго до того, как «Св. Анна» отправилась в путь. Слишком запоздалый выход в море, отказ Андреева, Севастьянова, доктора... Потом вот еще что, может быть, самое главное: оказывается, Альбанов никогда не приглашался Брусиловым на роль старшего помощника, как пишут некоторые. Георгий Львович после «деликатного» бегства Андреева и болезни штурмана Баумана вынужден был возложить обязанности на Альбанова, несомненно отличного полярного штурмана, но человека малознакомого, к тому же другого круга, иначе говоря, с которым они до этого не ели кашу из общего котла.

— А почему в письмах Ерминия Александровна называет Георгия Львовича Юрием Львовичем? — наконец, словно очнувшись, спросил я.

— В семье между собой его с детства почему-то звали так. Ну вслед за родными, видимо, и Ерминия Александровна.

— В этом письме серьезный упрек в адрес дяди Георгия Львовича, Бориса Алексеевича.

— Пинегин был не совсем точен, когда называл его богатым московским землевладельцем. Дело в том, что богатство-то было у его жены. Вот договор, который заключили между собой Борис Алексеевич и Георгий Львович, в нем они обговаривали все условия будущей экспедиции: «Мы, нижеподписавшиеся, поверенный жены своей Анны Николаевны Брусиловой действительный статский советник Б.А. Брусилов с одной стороны, с другой— лейтенант флота Г.Л. Брусилов, заключили настоящий договор...» Как видите, условия, были для Георгия Львовича довольно жесткие. По окончании экспедиции он мог рассчитывать лишь на небольшой процент от зверобойного промысла. Судно, все остальное он должен был вернуть Анне Николаевне. Видимо, этим, чтобы заранее как-то покрыть часть расходов, и объяснялось его решение — взять до Александровска пассажиров.

— Буквально на днях я узнал еще об одной версии, что якобы перед самым отплытием произошли события, внешне чисто коммерческие, которые, может, и сыграли пусть не главную, но определенную роль в последующих трагических обстоятельствах. Якобы Борис Алексеевич сначала был только одним из акционеров созданной специально для этой экспедиции зверобойной компании. Но потом неожиданно предъявил условие: он целиком берет на себя финансирование экспедиции, все другие акционеры должны выйти из дела. По этой причине и вышел из состава экспедиции первый помощник и акционер лейтенант Андреев.

— Точно я не знаю, но, кажется, и это имело место...

— А кто такая Леночка?

— Это какая-то ее подруга. А вот последнее письмо. — Ирина Александровна осторожно передала мне сложенный вдвое лист:

«Дорогие мои милые папочка и мамочка!

Вот уже приближаемся к Вайгачу. Грустно думать мне, что вы до сих пор еще не могли получить моего письма из Александровска и, наверно, всячески осуждаете и браните вашу Миму, а я так и не узнаю, поняли, простили ли вы меня или нет. Первый раз в жизни я не послушалась папиного совета, но, право, будь вы здесь, на месте, то вошли бы в мое положение. Ведь вы же понимали меня, когда я хотела ехать на войну, а ведь тогда расстались бы тоже надолго, только риску было бы больше. Если бы только я могла получить весточку от вас, то, кажется, была бы вполне счастлива. Пока все идет у нас хорошо. Последний день в Александровске был очень скверный, масса была неприятностей. Леночка ходила вся в слезах, так как расставалась с нами, я носилась по «городу», накупая всякую всячину на дорогу. К вечеру, когда нужно было сниматься, оказалось, что вся команда пьяна ...и вообще, такое было столпотворение, что Юрий Львович должен был отойти и встать на бочку, чтобы иметь возможность написать последние телеграммы. Было уже темно, когда мы проводили Леночку и Баумана (больного штурмана) на берег и наконец ушли в море. Леночка долго стояла на берегу, мы кричали «ура», она нам отвечала...