Загадка тетрадигитуса

– Поднимаемся до трёх тысяч футов! – прокричал Георгий. Набегающий поток свистел за бортом и в растяжках, соединяющих гондолу с несущим корпусом, заглушая порой даже тарахтение движка, а бортовое переговорное устройство с парой шлемофонов оставалось пока несбыточной мечтой. В кокпите "Тавриды" шумно, тряско и зябко – весьма мало общего с комфортабельными полётами на огромных трансатлантических дирижаблях, о которых грезил Семёнов – когда в просторной пассажирской гондоле с панорамными стёклами пассажирам обеспечиваются все удобства, не хуже, чем в вагоне первого класса. Только без угольной пыли и колёсного перестука на рельсовых стыках.

Гондолу "малого разведывательного управляемого аэростата" – под таким названием аппарат значился во всех официальных бумагах – склеили из полос арборита и обтянули поверх парусиной. В таком виде она стала похожа на гондолы лёгких британских и французских дирижаблей, переделанных из фюзеляжей аэропланов, только двигатель стоит не в носу, а на корме, а по бокам висят медные сигарообразные баки с топливом. Ещё два бака, но не из меди, а из того же арборита, подвешены на бомбодержатели – собственного запаса топлива аппарату хватало, чтобы прокрыть расстояние, разделяющее Марсель и Монпелье, даже с учётом возможного встречного ветра, но Георгий решил подстраховаться.

Узнав о том, что в Тулузу для участия в боевой операции направляются его однокашники по морскому Корпусу, он заявил, что в перелёт отправится сам. А когда Никонов попытался возражать – ответил, что "мы вместе гоняли контрабандистов в Финском заливе, вместе дрались с английским крейсером, и сейчас он не намерен оставить друзей перед лицом неведомой опасности!" Аргумент был вполне убедительный – в особенности с учётом того, что Георгий и в самом деле заметно превосходил и по уровню подготовки и по налёту двух других пилотов.

Но сперва пришлось отбиваться от репортёров – утренние газеты вышли с кричащими заголовками, предупреждающими марсельцев о полёте. Всё население города высыпало на улицы и готово горячо

приветствовать героического и такого обаятельного "prince heritier russe". И стоило цесаревичу ступить на грешную землю, как он подвергся настоящей осаде. Пришлось отвечать на вопросы газетчиков и позировать с мужественным видом перед шипящими магниевыми вспышками фотокамер – после чего, не передохнув ни минутки, готовить к вылету аппарат. Уже в шесть часов пополудни "Таврида" всплыла над гаванью и под бурные аплодисменты описала дугу и направилась на северо-запад.

По планам им предстояло заночевать в Монпелье. Для этого на просторном лугу близ города где обычно проводились массовые гуляния и парады местного гарнизона, соорудили из досок и брёвен причальная мачта. Команда мотористов и матросов со "Змея Горыныча" заранее прибыла в город с бочками газойля и моторного масла, малой передвижной газодобывательной станцией и запчастями.

Маршрут перелёта был проложен так, чтобы всё время идти над морем, вдоль береговой линии, поэтому к ста пятидесяти верстам, как ворон летит, следовал прибавить ещё вёрст тридцать, ушедших на повторение изгибов суши.

– Нас сносит в сторону моря! – крикнул штурман, мичман Кухарев, приткнувшись к самой голове Георгия. – Надо принять немного левее!

Цесаревич бросил взгляд вверх. По мягкому корпусу пробегала рябь; при особенно сильных порывах ветра, он прогибался, меняя на какие-то секунды форму, и тогда аппарат рыскал, и приходилось возвращать его на курс энергичными движениями рулей направления. "Добавить давления в баллонеты?" – подумал он, а рука уже тянулась к крану воздухонадувателя. Поворот рукоятки, агрегат затарахтел, в гуттаперчевой трубке зашипел воздух, нагнетаемый в ёмкости из "бодрюшированной" ткани. Из этого материала, шёлка, проклеенного плёнками из коровьих кишок, лёгкого и газонепроницаемого, было изготовлено и газовместилище для водорода, дающего аппарату подъёмную силу, и баллонеты – дополнительные мешки, расположенные между внешней оболочкой и газовместилищем, задача которых – поддерживать форму корпуса корабля.

Георгий досчитал до десяти и закрыл кран – не следовало подвергать хлипкий материал чрезмерным нагрузкам. Конечно, если баллонет лопнет, это не такая уж большая беда, но тогда корпус неизбежно деформируется, и управлять аппаратом станет сложнее. Да и задержки в Монпелье не избежать: продолжать перелёт с повреждёнными баллонетами – негодная затея, а на ремонт уйдёт не меньше суток. А, если судить по телеграмме, отправленной из Тулузы, счёт времени скоро пойдёт на часы.