Загадка Ватикана

В библиотеке воцарилось длительное и тяжелое молчание. На лице нунция появилось выражение недоверия, на лице Мореше — интереса, тогда как Бэтем не отрывал внимательного взгляда от мухи, ползавшей по темно-бурой обложке рукописи. Сальва затушил остатки сигары в пепельнице, украшенной папским гербом, и, набрав полную грудь воздуха, словно оперный певец перед главной арией заключительного действия, заговорил:

— Только что мы слышали, как Люцифер напомнил, что дьяволы из окружения Сатаны осуждены на вечное проклятие. “Все осуждены” — кажется, он сказал так. А почему? Цитирую по памяти: “Расшифруй их настоящие имена, и ты поймешь, какие роли они исполняли в Раю”. Так вот, эта фраза отсылает нас к другому месту из “Жития” — я говорю о первом сошествии Базофона в Ад. Именно там — вы, конечно, помните — в тексте перечисляется целая вереница дьявольских имен, таких невероятных, что мы только посмеялись над ними, восприняв это как некую гротескную шутку.

— Проклятие! — воскликнул Мореше.— Я, кажется, начинаю тебя понимать... Совершенно бессмысленные имена, такие, как Ронольфаз, Сексопотам... Да, я это место хорошо помню!

Нунций открыл рукопись и нервными движениями отыскал абзац, который запомнился и ему. Он начал читать:

— “Горбун Рогатый, Мудрагель Четвероногий, Клеветник Кислый, Обжора Пестрый, Хромоног Тусклый...”

— Этого достаточно,— прервал его Сальва.— А теперь напомните мне, что там написано ниже, несколькими строчками ниже.

— “Они взяли себе такие имена, как Князь Благодатный, Маленький Лис Левантийский, Великий-в-Шелках, Эрцграф де Листва...”

— Понятно,— констатировал Сирил Бэтем,— это шифрованный список. Как раз то, что мы с вами ищем. Монсеньор, пожалуйста доверьте мне эту страницу. Тайна всей истории спрятана в ней. Браво, Адриан! Ты попал в точку!

— Но,— возразил нунций,— какой интерес представляет для нас этот список?

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ, в которой Адриан Сальва встречается со своим прошлым, что позволяет ему разрешить загадку, но не избавляет от растерянности перед непостижимостью бытия

Сальва понял, что никогда уже больше не сможет он возвращаться в свое прошлое. Но сейчас он просто был обязан преодолеть свое отвращение. Да, было необходимо, чтобы логика его рассуждений проникла в самую глубь болезни и, подобно скальпелю, вскрыла нарыв, не боясь гноя, который оттуда брызнет в виде мучительных воспоминаний, давно погребенных в его памяти.

Он знал, почему Изиана решила умереть и почему в течение сорока лет, минувших после ее гибели, он отказывался понять трагический урок ее последнего напутствия “Никогда не верь в то, во что ты веришь”. Теперь колесо сделало полный оборот, и он опять оказался в самом центре загадки — и не вследствие простого совпадения обстоятельств, а потому, что с самого начала расследования он знал: события неизбежно приведут его к этой точке, казалось бы, навеки скрытой во тьме прошлого, к этой доселе невидимой пропасти, которую теперь можно только перепрыгнуть, так как засыпать ее никому и никогда не удастся.

Через три дня папа Иоанн Павел II тайно встретится с верховным раввином Рима у князя Ринальди да Понте. Но почему встреча состоится у этого аристократа? Потому что старик (ему уже было восемьдесят) владел ключом от весьма деликатной тайны, покрывавшей стратегию, которой придерживался Ватикан во время последней мировой войны. Было необходимо, чтобы папа и раввин примирились, выслушав признание, которое мог им сделать только князь Ринальди да Понте, отец Изианы. Той самой Изианы да Понте, которую он когда-то случайно встретил в поезде и которую любил как сестру, хотя все отдал бы, чтобы соединить свою жизнь с ее жизнью. Изианы, утонувшей в водах Тибра. О, сколько раз потом мелькала у него в памяти эта картина! Она соскользнула в реку так тихо, что не было даже брызг. Она легла в ее воды, как укладываются на ночь в постель. А он остался на берегу, растерянный, словно околдованный, внезапно охваченный ощущением спокойствия и красоты, принявший эту удивительную судьбу, свершившуюся посреди многочисленных отблесков лунного света на зеркале вод. И только гораздо позже, намного позже осознал он, что Изиана от него ушла. Ему показали ее лежащей в выдвижном металлическом ящике, и он чуть было не рассмеялся — таким нелепым представилось ему это зрелище. Он тогда возвратился к себе в гостиницу и, выключив свет, почувствовал, что ранен и что эта рана не закроется до конца его дней.

Сегодня, по прошествии стольких лет, изъездив весь мир, опросив множество сфинксов, навоевавшись с самыми разнообразными призраками невежества и иллюзий, он возвратился к месту той неотвратимой истины, которая вынудила Изиану броситься в вечную реку тайны, а его, осиротевшего, оставила на берегу.