Загадка Ватикана

Таким образом, Стэндапу было поручено расшифровать “латинообразную окрошку” отысканной рукописи, что ему вовсе не понравилось и не потому, что он не хотел переводить с языка-помеси, а потому, что это “Житие” приобрело слишком скандальную репутацию и он опасался, как бы оно не запятнало и его собственную честь. Однако это был его прямой долг, а профессор Стэндап имел слишком высокое представление о долге и при любых обстоятельствах никогда не отдал бы предпочтения своим личным склонностям. К тому же сам епископ Кентерберийский, который, как известно, принадлежит к англиканской церкви, попросил его прислать перевод указанного документа тотчас же, как он будет сделан. Кто знает, не зашатаются ли устои Рима, когда станет известно его содержание? Стэндап был просто обязан совершить этот труд ради душ давно усопших Генриха VIII и великой Елизаветы.

И на следующий же день наши знакомые собрались в зале святого Пия V, любезно отданном в их распоряжение главным библиотекарем Ватикана, чтобы присутствовать при “живом” переводе документа, окутанного такой дурной славой.

Мысленно представим их себе сидящими за длинным столом в стиле эпохи Возрождения, который благоговейно натирали воском немало поколений благочестивых монахов. Монсеньор Караколли разложил перед собой чистые листы бумаги, чтобы делать на них заметки фиолетовыми чернилами, в то время как Сальва глубоко погрузился в кресло с видом человека, который собирается приятно подремать после сытного обеда. В действительности же он закрыл глаза, чтобы лучше сконцентрировать свое внимание и свою память. Папское ухо, в лице каноника Тортелли, сумело тайком включить магнитофон, чтобы не пропустить ничего из произнесенного резким и отрывистым голосом Стэндапа, который в полном соответствии со своей фамилией всегда сидел на стуле прямой, как палка.

Конечно же, мы вовсе не утверждаем, что перевод вылетал из профессорского рта Стэндапа уже в сапогах и в шлеме, как Минерва из расколотого черепа Юпитера. Этот милый человек при всей своей учености и высоком мастерстве тем не менее не раз и не два колебался, запинался и спотыкался, снова возвращался к уже произнесенному слову с тем, чтобы отшлифовать и усовершенствовать его смысл, но рассказчик счел целесообразным избавить читателя от этих несовершенств, которые ничего не прибавили бы к пониманию текста. Итак, он просит простить ему эту вольность, тем более, что благодаря ей мы пощадим легко ранимое самолюбие, столь присущее детям туманного Альбиона.

ГЛАВА ВТОРАЯ, в которой начинается чтение “Жития", и мы знакомимся с Сабинеллой и Базофоном

“Базофон родился где-то в 100 г. после Р.Х. в восточной Фессалии. Его отец был язычником, римским наместником этой провинции, а мать незадолго до этого события была обращена в христианство. Ее звали Сабинеллой, и она выразила желание окрестить сына. Отец, которого звали Марцион, отказался его исполнить. Тогда ночью она пошла к епископу их епархии, коим был тогда святой Перпер, чтобы спросить у него совета, но по дороге ее остановили люди Марциона, получившие от своего господина приказ следить за молодой женщиной. Ее насильно возвратили домой, и она так и не смогла увидеться с епископом.

В это позднее время святой Перпер молился у себя на крыльце, и ему явился ангел, который сказал:

— Перпер, светоч Фессалии попал в объятия мрака.

Он не понял смысла этих слов и еще глубже погрузился в молитву. И когда уже рассвело, он увидел птенца, который выпал из гнезда на крыльцо, где ужасная крыса была готова его сожрать. Святой отец прогнал крысу и велел слугам накормить птенца. Но он все еще не мог разгадать, в чем смысл его ночного видения в сочетании с утренним происшествием.

Между тем Сабинеллу привели к мужу, и тот сурово отчитал ее за то, что она вошла в секту, которая, как он думал, состояла из фанатиков и болтунов, потому что в те времена большинство людей смотрели на религию Христа как на весьма сомнительную затею, которая не может привести ни к чему доброму. Молодая женщина попыталась объяснить Марциону суть христианской веры так, как она ее понимала, но когда речь зашла о пытках, которые претерпел Назарянин, Марцион приказал супруге замолчать, ибо все это казалось ему россказнями весьма дурного вкуса. Он распорядился замкнуть Сабинеллу в башне, разлучив ее таким образом с ребенком, отданным на попечение слуг.

На следующую ночь, когда святой Перпер молился у себя на крыльце, какая-то невидимая сила вдруг сбила его с ног, и он увидел двух людей, сражающихся между собой. Один был ослепительно бел, как утренняя заря, другой — красный, как раскаленные угли. Епископ отвел от них взор, защищая глаза от нестерпимого блеска, который исходил от этих двоих, схватившихся врукопашную. Потом он увидел, что на крыльце опять никого нет.

Тогда святой Перпер упал на колени и обратился к Богу:

— Господи, какие знаки подаешь Ты верному Твоему слуге, неспособному их понять?

Могучий голос прогремел из ночного мрака: