Загадки истории. Франкская империя Карла Великого

Более того, той же весной 801 г. Карлом был издан капитулярий, сохранивший замечательную формулировку, демонстрирующую реальное отношение франкского монарха к принятому им в Риме на Рождество 800 г. титулу: Romanum regens imperium serenissimus augustus («Управляющий Римской империей, сиятельнейший август»). Римская империя в такой формулировке явно мыслилась не как нечто всеобъемлющее по отношению ко всем остальным титулам короля франков, но была в его представлении чем-то соподчиненным, неким владением, включенным в его «управление» на определенных особых, но ничуть не более высоких правах, чем, например, королевство франков или королевство лангобардов.

Примечательно, что в том же капитулярии первый год после императорской коронации назван «первым годом нашего консулата», причем, как и в мурбахском формуляре, римская составляющая расположена на последнем месте: Anno… regni in Francia XXXIII, in Italia XXVII, consulalatus autem nostril primo («Год… правления во Франкии 33-й, в Италии 27-й, консулата нашего первый»). Такая формулировка, позволяющая избежать титулования себя «римским императором», закрепится в документах Карла Великого вплоть до 813 г. Она была связана, по всей видимости, со стремлением избежать символической зависимости как от Рима античного, так и Рима папского. Оба они, каждый по своему, оказались неприемлемыми для Карла Великого, слишком тесными для его иного по самой своей природе христианского универсализма. Мир в его понимании словно бы перевернулся, франки заняли место и превзошли древних римлян, став носителями истинной христианской религии, и потому королю франков казались слишком малы собственно древнеримские одежды. Папская же концепция Римской империи, предполагавшая господство римского первосвященника над светскими правителями стран Запада, дополнительно отталкивала Карла от титулования себя римским императором, поскольку он небезосновательно опасался, что это будет ставить его (согласно концепции «Константинова дара») в зависимую от наместника престола святого Петра позицию, что было, конечно же, абсолютно неприемлемо. Источник легитимации его власти был для Карла не римским, но христианским и (отчасти) франкским. И в этом особый универсализм его империи, как представляется, отнюдь не был недоразумением и идеологической фикцией, как полагают некоторые исследователи, в частности известный медиевист, историк-германист и глубокий специалист по раннему средневековью Александр Назаренко, статья которого во многом послужила одной из главнейших основ излагаемых здесь взглядов. Если бы у Карла и интеллектуалов его Придворной Академии было больше времени и возможностей, они, несомненно, нашли бы те формулировки, которые бы позволили обосновать связь межу regnum и imperium — Франкским королевством и Империей. Империей христианской, но не папской. Порожденной от римской основы, но не оставшейся Римской, а ставшей Франкской и даже (по крайней мере, в идеальной перспективе) – сверх-Франкской, «Градом Божьим» на земле.