Загадки малорусской истории. От Богдана Хмельницкого до Петра Порошенко

«Литературный русский язык должен быть один, – давал на суде пояснения по языковому вопросу редактор львовской газеты «Слово» Венедикт Площанский. – Что Русь делится на части, еще ничего не значит, – она всегда составляет одну целость, как Великая и Малая Польша составляют одну Польшу с одним литературным языком… Что господин прокурор видит преступление в моем утверждении, что есть один русский (книжный) язык, то удивительно, ибо то же самое видим и у поляков: есть великополяне, малополяне, мазуры и прочие, но все пользуются одним польским языком».

«Наши законы обеспечивают нам полную свободу совести и вероисповедания, и никто не имеет права наряжать следствие по тому поводу, что отдельные личности или целые общины переходят в лоно другой церкви, – говорил, в свою очередь, другой подсудимый – Адольф Добрянский. – Религия у нас дело совести, и никто не может вмешиваться в такие дела. Если б я даже советовал гниличским крестьянам принять православие, то в этом не было бы ничего противозаконного, так как само действие вполне законно».

Представитель защиты, адвокат Дулемба, подводя итог судебного разбирательства, признался, что как поляк не любит Россию и не разделяет политических взглядов подсудимых. «Но тут уже не о борьбе с их взглядами идет речь, – подчеркнул он. – …Главным основанием, на которое опирается все обвинение, является симпатия, которую подсудимые питают к соседнему народу российскому… Этот главный упрек, из которого делает дальнейшие выводы прокурор, не может содержать в себе ничего предосудительного, поскольку прокурор даже не утверждает, что подсудимые предприняли на почве этой симпатии какие-либо действия, которыми совместно с российским народом должны были угрожать существованию Австрийского государства или привести к отрыву от него Галиции. Не является тайной, что значительная часть немецкого населения симпатизирует соседнему народу немецкому, на основании чего ведь нельзя предъявить обвинения, тем более что симпатия и антипатия – это понятия, которыми каждый руководствуется».

Несостоятельность обвинений в государственной измене была настолько очевидна, что в условиях гласного процесса даже явно предвзятое австрийское правосудие не могло поддержать требований прокурора. По данному пункту присяжные оправдали всех подсудимых. Чтобы избежать полного конфуза власти, суд признал Иоанна Наумовича, Венедикта Площанского, Ивана Шпундера и Алексея Залуского виновными «в нарушении общественного спокойствия». Наумовича приговорили к восьми месяцам лишения свободы, Площанского к пяти месяцам, Шпундера и Залуского к трем.

Впрочем, больше всех от приговора пострадали не они, а один из их политических противников. Злобный русофоб Владимир Барвинский, редактор украинофильской газеты «Дгло» («Дело»), яростно добивался обвинения «государственных преступников», рассчитывая с помощью судебных репрессий победить «москво– и схизмофильство – тот рак страшный, точащий наш народный организм». Оправдание подсудимых стало для него сокрушительным ударом. Барвинский так распереживался, что заболел нервной болезнью, от которой и умер в следующем году.

Ну а что же крестьяне села Гнилички? С ними было все просто. Еще до судебного процесса из Вены и Ватикана во львовскую консисторию поступили строгие приказы: пойти на уступки гниличанам, лишь бы удержать их от перехода в православие. Самостоятельный церковный приход в селе срочно организовали. И все в Гнилич-ках успокоились. Такая вот история.

Перепись как интрига

Имеется в виду первая всеобщая перепись населения Российской империи. Сама по себе она, безусловно, была нужным делом. Необходимость переписи назревала давно. Учет всего населения, осуществлявшийся до того в России с помощью административно-полицейских исчислений, являлся неполным и недостаточно точным. Еще в 1870-х годах на заседаниях специально созданной при Министерстве финансов комиссии поднимался вопрос о всеобщем пересчете жителей страны. Тогда же комиссия стала разрабатывать проект Положения о всеобщей переписи. Потом проект дорабатывался, перерабатывался, рассматривался в различных инстанциях, снова дорабатывался… Утвержден он был лишь в июне 1895 года.

Для проведения переписи учреждалась Главная переписная комиссия (ГПК) в Санкт-Петербурге и местные (губернские и уездные) комиссии на периферии. Началась энергичная подготовительная работа. Огромную территорию государства поделили на переписные участки. Сформировали 150-тысячную «армию» счетчиков.