Затем говорил сам Гидеон – его речь была короткой, с кучей добрых шуток и забавных историй из жизни Тома, выставлявшая того в самом лучшем свете. К концу речи лицо у Тома съежилось, словно высохший абрикос. Айви подумала, что он снова расплачется, но этого не произошло. Гости засмеялись, захлопали, начали чокаться. Как только Гидеон занял свое место, официанты в белых перчатках подали закуски на золотистых подогретых подносах. В целом блюда были привычные, но с гавайскими акцентами. Размер крошечных порций только подчеркивал экзотичный способ подачи – здесь были и изумрудно-зеленые спиральные ростки фуксии, и неестественно-яркие капельки – жидкий азот, как объяснил кто-то за столом. Закончив с едой, молодежь устремилась на импровизированный танцпол на песке, окруженный настоящими кострами, в то время как рок-группа из семи человек исполняла местные баллады на современный лад. Звездой вечера стал там-там, за которым сидела полная гаитянка в юбке из пальмовых листьев, с половинками кокоса, прикрывающими грудь, и с розово-белыми цветочными бусами. Она выглядела так, словно перед вечеринкой проверяла в интернете, как ей следует выглядеть.
Айви отошла в уборную. Она весь вечер налегала на ликеры, и теперь с каждым ударом барабанов у нее все сильнее болела голова. Когда она вернулась, Гидеон отдал ей клатч.
– Телефон все это время разрывался. Я подумал, это что-то важное, и хотел ответить. Звонил какой-то Кенг Уру.
Айви чуть не упала в обморок.
– Это друг из колледжа, – быстро нашлась она и забрала телефон.
Двенадцать пропущенных. Она выдохнула, радуясь, что Роман не любил переписываться.
– Перезвоню потом. Давай потанцуем, – предложила она и выключила экран.
Они присоединились к танцующим. Гидеон снял пиджак: под ним был светло-серый жилет с атласными черными пуговицами. Она приобняла его за шею. Они медленно начали раскачиваться в такт музыке, прижавшись лбами. Последний раз, когда они были так близки, был в туалете на крыше «Гонфорда» – еще одна вещь, о которой они, как о проваленном вступительном экзамене на юридический факультет, первой жене Теда или заигрываниях Дейва Финли, никогда не будут вспоминать. Люди вроде Романа и Нань считали, что любовь сильнее рассудка – в самой сильной и несдержанной манере: чем несдержанней, тем лучше, – но Айви успела пробыть с Гидеоном достаточно долго, чтобы понять, как вежливое молчание и сдержанность, забота о том, что ты говоришь, могли стать самым сильным проявлением любви, которую кто-либо может оказать своей половинке. Когда-то это ее беспокоило, но теперь такое поведение казалось ей не только достойным восхищения, но и героическим. Орать до посинения может любой. Но далеко не каждый может сказать своему партнеру: «Я люблю тебя таким, какой ты есть» – и всю жизнь оставаться верным своим словам.
Группа двоюродных братьев Тома окружила Гидеона и утащила его делать совместное фото с женихом. Айви увидела, как тетушка Мэрибет вышла на танцпол, изможденно уперев руки в бока, и начала танцевать джигу. С веранды послышалось щелканье фотоаппарата. Айви заметила запрокинутую светлую голову Гидеона. Она осмотрела столы: кроме жениха и невесты, тут не было никого знакомого. Единственное знакомое лицо принадлежало седовласой тете невесты, от которой сильно пахло миндалем.
Гидеон вернулся спустя четыре песни и уже куда менее уверенно стоял на ногах. Он протянул Айви один из бокалов шампанского, который держал в руках, но случайно пролил немного жидкости.
– Да ты пьян!
Она и не думала, что такое может случиться.
Он провел ладонью по лицу.
– Выпил пару шотов. Точно не помню сколько. Том меня заставил.
Танцующая парочка в бело-фиолетовых цветочных бусах приблизилась к Гидеону, и кто-то из них постучал ему по плечу. Это были Нетти и Хилтон из Энн-Арбора. Когда Гидеон представил Айви, они с одинаковой силой пожали ей руку и одинаково застенчиво улыбнулись. Айви весь вечер бросалось в глаза, что парочки на этой свадьбе были похожи друг на друга почти во всем: и в том, что и как они говорили, и в том, как одевались, вели себя и даже выглядели.
Нань говорила о