Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли? (сборник)

– Так что вас беспокоит, мистер Карстон? – спросил Балтера Садиться он не стал, продолжал стоять рядом со мной. – Мне жаль, что я не мог принять вас раньше. Было столько работы, что просто голова шла кругом.

Дома я решил, что возьмусь за него всерьез, что прижму его к стене, но тут я это решение наскоро переиграл: лучше буду вести себя вежливо, потому что в конце концов только он мог для меня что-то сделать.

– Вот в чем дело, мистер Балтер, – сказал я. – Я знаю, что кинопробы, которые со мной тогда сделали, вышли не очень удачно. Но с той поры я многому научился, и мне казалось, что, если я к вам зайду, вы могли бы дать мне возможность попробоваться снова, а может, и предложить мне какой-никакой договор. Я действительно с той поры, что последний раз был у вас, многому научился.

– Я в этом не сомневаюсь.

– Я готов работать практически даром, лишь бы подписать договор. Мне бы хватило и четвертного в неделю.

– Мне очень жаль, мистер Карстон. Ничего не могу поделать. Ваш несчастный акцент…

– Но ведь этот акцент, мистер Балтер, был у меня уже тогда, когда вы меня сюда пригласили. И тогда он вам не мешал.

Он покачал головой:

– Я вас пригласил, потому что полагал, что вы могли бы получить роль в фильме о жизни южан, который мы тогда снимали, а совсем не потому, что, как вы сами решили, вы могли представлять для нас постоянный интерес.

– То есть? Вы что, хотите сказать, что и не думали, что я когда-нибудь могу стать кинозвездой?

– Разумеется нет. Мы обязались только оплатить вам дорогу сюда и обратно – и выполнили свое обещание. То, что вы решили остаться здесь, – не наша вина.

– Но, мистер Балтер, – сказал я, – я же умею играть. Я хороший актер. Вы же видели мою игру. Знаете, что я могу…

– В самом деле, вы были хороши – на сцене Малого театра, там, у вас. Я не хотел этого говорить, но ваши кинопробы меня весьма разочаровали, главным образом из-за движения.

– Но с той поры я многому научился. Теперь я умею…

Он снова покачал головой.

– Лучше всего вам поехать домой. Вы будете несчастны и будете страдать, пока не уедете отсюда. С вашим произношением в кино нет никаких шансов.

– Я не виноват, что родился на Юге, – сказал я.

– И мы тоже. Не мучайтесь и поезжайте домой, молодой человек. У вас нет другого выхода.

Земля словно ушла у меня из-под ног. Пришлось ухватиться за дверную ручку, чтобы не упасть.

– Не могу я ехать домой. – Я слышал сам себя словно со стороны. – Не могу. Там думают, что я уже… нет, я не могу ехать домой.

– Мне очень жаль, – ответил он, – но я был уверен, что вы вернулись в Джорджию сразу, как только получили деньги на обратный путь.

– Я ждал, пока узнаю результаты проб, – промямлил я.

– Тот чек, что мы вам послали, и означал, что пробы сочтены неудачными.

Понемногу я начал приходить в себя.

– Спасибо, мистер Балтер, – сказал я и повернул ручку.

– Подождите еще минутку, мистер Карстон. Я уверен, мне удастся устроить, чтобы студия выписала вам новый чек на дорогу домой.

– Спасибо и на том. Спасибо, – сказал я уходя.

Я разгуливал по вестибюлю не меньше часа. С самого утра я ничего не ел, но голода не чувствовал. Мне казалось, что, возьми я в рот хоть крошку, меня тут же вырвет, поэтому я только выпил молочный коктейль и пошел домой.

Мона с Джонни сидели там.

– Привет тебе, милый южанин! – шагнул ко мне Джонни, протянув руку. – Я перед тобой в долгу, дружище, не так ли?

Обняв, он расцеловал меня в обе щеки.

– Представь себе, – сказала Мона, – Джонни напал на золотую жилу.

– Да, дети мои, – воскликнул Джонни, – вот именно, золотую жилу! Прииски Комстока по сравнению с миссис Смитерс – нищета. Такого я ждал всю свою жизнь.

– Он только что к ней переехал, – сообщила Мона.

– Точно? – спросил я.

– Абсолютно, ваша честь, – куражился он. – Нимфоманка с миллионом долларов, Господи, куда там – с десятью миллионами. Дружище, ну и задам же я этому проклятому городу! Начну устраивать такие банкеты, что у всех в ушах зазвенит. Золотые тарелки и золотые ложки, усыпанные брильянтами пояса целомудрия для всех женщин – участниц вечеринок. Через три месяца я устрою самый шумный великосветский прием за последние сто лет. Херстовский Сан-Симеон против него будет казаться жалким кемпингом с одним постояльцем. Я превращусь в Лукулла, и Уорд Макаллистер будет ездить ко мне в гости.

– Не забывай о фильме, который ты хочешь снять, – сказала Мона.

– Он может подождать.

– И еще о книге, – добавил я. – О романе, который вы собирались написать о статистах.

– Это тоже может подождать. Теперь я буду слишком занят тратой денег. И кстати, Ральф, не волнуйся из-за залога, Этель его не отзовет. А я прослежу за тем, чтобы в суде все прошло гладко. Теперь у меня хватит зеленых, чтобы купить хоть весь муниципалитет.

– Спасибо, – сказал я, хотя в тот момент мне было плевать на все суды на свете.

– Чудно, Джонни, – сказала Мона, – я так счастлива, что ты счастлив!

Джонни помотал головой.