Загон

Рассказ получился долгим. Катерина нас не беспокоила, уединившись в своей комнате, за что я был ей безмерно благодарен, Татьяну же мое переполненное не самых приятных событий повествование просто повергло в шок. Она сначала пыталась обвинять меня в безалаберности и в полном отсутствии ответственности в связи с тем, что я не сообщил ей о переломе сразу же. Однако, вспомнив о смерти тети, перестала нападать на меня, а, узнав о дальнейшем развитии событий, вообще затихла и обратилась в слух. Периодически она покачивала головой, будто отказываясь верить в услышанное. Я же старался донести до нее информацию как можно более мягко, так как не хотел ее пугать. Я упустил лишь факт моего признания в любви к Дине в надежде, что и Катена об этом умолчит. Не хватало нам еще и Татьяниной реакции.

— Сегодня, когда я вернулся из Склифа, Катерина очень нервничала, даже плакала. Она обвиняла во всех злоключениях себя и говорила, что её кукла Вуду исполняла все ее пожелания. Она, конечно, не хотела того, чтобы я сломал ногу или чтобы Дина так серьезно пострадала, но якобы желания Катерины кукла реализовывала, но в своей злонамеренной интерпретации. Ну, вроде того, что она только захотела, чтобы я был с ней дома, как на следующий же день я сломал ногу, а у нее появилась возможность заботиться обо мне. Она так была расстроена, что пришлось расправиться с этой отвратительной куклой, чтобы успокоить ребенка. А ведь это подарок твоего Гебауэра, и я ведь сразу же тогда сказал, что подарок этот идиотский. И надо же было ему напустить вокруг этого страшилища столько туманной загадочности и мистицизма, что у ребенка в итоге произошел нервный срыв. Надо бы, кстати, позвонить Жану и высказать свое недовольство. Обвинять его в чем-то, конечно, глупо, но пусть впредь соображает, кому и какие подарки дарить, — закончил я свой затянувшийся рассказ.

— Да, Стас, — Татьяна зябко поежилась. — Ужас! Я в шоке. Но все же, если бы ты позвонил мне, этих Катериненых срывов можно было бы избежать. Я бы поспешила вернуться. Хотя да, родители были в очень плохом состоянии. Ну, а что по поводу Дины?

— Ну, Тань, думаю это ревность, ведь Дина очень заботилась обо мне все это время, а Катя хотела быть абсолютно незаменимой, — смутившись, ответил я. — Ну да, что теперь об этом говорить. Ребенок ни в чем не виноват, не надо даже и заводить подобный разговор. Вот теперь ты в курсе, как нам удалось провести эти две с половиной недели. Полученных эмоций можно бы с успехом растянуть на несколько лет. Я рад, что все закончилось, что родители пошли на поправку, и ты вернулась. Я, пожалуй, поеду домой, совсем забыл о том, что моя машина стоит во дворе с оторванным бампером. Представляю, какая меня еще ждет волокита.

— Боже, а с машиной-то еще что? — окончательно запутавшись в очередности чрезвычайных ситуаций, спросила Татьяна.

— Тань, сам ничего не знаю. Когда собрались ехать с Катькой к тебе, во дворе я увидел свою машину с оторванным бампером, но в тот момент мне было не до выяснений причин. Займусь этим сейчас, или по дороге позвоню ребятам, чтобы помогли. Я сейчас ничего не соображаю. Давай, занимайся дочерью, а я поехал. — Покряхтывая, я встал и направился к двери, а Татьяна так и продолжила сидеть в кресле, переваривая полученную информацию.

По дороге домой, еще из такси я вызвал ГИБДД и позвонил в страховую компанию. Мне предстояло до вечера провозиться с машиной, но, несмотря на усталость, я решил справиться собственными силами. Прошло часа три с момента вызова сотрудников Госавтоинспекции до их приезда. За это время я решил взять новые высоты, в аптеке купил себе стариковскую палку и отважился аккуратно наступать на ногу. Костыли изрядно мешали моему существованию, а сидение в машине и оформление документов вообще не представлялись возможными. По приезду долгожданных инспекторов я заполнил кучу бумаг, хотел было отправиться в отделение, чтобы проставить необходимые печати, но понял, что время уже позднее и все закрыто. Одним словом, не скучал. Одно только было плохо. Все это время мне пришлось превозмогать всевозрастающую боль в ноге, которая, как мне казалось, начала уже расползаться по всему телу. Когда я заходил в подъезд, у меня болело все, нога, спина, голова, я чувствовал себя разбитым, немощным и больным. Время было уже около половины десятого и, поднимаясь в лифте, я представлял себе свой мягкий диван, удобную подушку и рюмку согревающего коньяка, но не успел я додумать все до конца, как вдруг кабина лифта дернулась и остановилась. Меня всего так и обдало холодным потом. Стыдно признаться, но, кажется, мне никогда в жизни еще не было так страшно.

Мгновенно в мыслях всплыл образ Дины на реанимационной койке и как отсчет в обратную сторону начали рождаться картинки из рассказа ее мужа: груда обломков, лужа крови, позвоночник, торчащий из спины, но уже моей собственной, жуткий скрежет метала, дикое ощущение взлета. Подступила тошнота ……