Загон

И в тишину ворвался звонок моего мобильного телефона. Звонил Виктор. Сначала, я даже не хотел отвечать, все-таки было здесь и спокойно и уютно, и уж чего, чего, но в тот момент я категорически не хотел слышать никаких новостей, тем более плохие сыпались в последнее время, как горох из прорванного мешка. Однако, подумав, что Витек все же хочет меня порадовать тем, что в компьютере Пашки, кроме пары занятных сюрпризов не нашел ничего интересного, я нажал кнопку соединения.

— Витек привет, надеюсь, ты провел день плодотворно и теперь страстно желаешь передохнуть? — поинтересовался я, отодвигая от уха трубку. Очень уж возбужденным был его голос.

— Как тебе сказать? Можно было бы и расслабиться, что я и хотел себе позволить, да вот от столь заманчивых перспектив отвлекли меня некие документы, на которые я наткнулся всего полчаса назад. Если в двух словах, то наш Паша был вовсе не так прост, как нам казался. Тут у меня вылезает чёрт знает что!

— Не может такого быть! Что ты имеешь в виду?

— Пока трудно сказать, сейчас лишь вырисовываются отдельные штрихи. Перспектива хорошая, но большинство документов удалено. Слушай, Стас, в его аппарате надо покопаться. Если обобщить вкратце, то наши последние приключения совсем не прыщ на ровном месте. Понимаешь, если мне удастся восстановить документы и переписку, а она наверняка была, потому что имеются ее следы, то думаю, нам многое станет ясно.

— Ты имеешь в виду обыск? — в горле в миг пересохло, и я практически едва выдавил из себя эти слова.

— Да, и это тоже, но у меня пока больше предположений, чем фактов, надо искать. Но уже сейчас я склонен подозревать, что кульминация событий еще впереди. Давай так, меня пока не надо отвлекать, я взял тайм-аут на перекур и снова засяду за работу. Процесс серьезный, Пашка был действительно компьютерный гений, но хакерам он был не нужен, о смерти не думал и, видно, не очень-то старался обезопасить свои записи. Да и знаешь же, что на каждый прием найдется свой лом.

— Так, так, так! Стоп, Витя! Я сейчас буду у тебя, — гнев душил меня, и слова с хрипом рвались из горла, — будем потрошить его вместе.

— Нет, Стас, реально все загубим, если поспешим и полезем вдвоем, а твою нетерпеливость я знаю. Только дров наломаем и запорем информацию. Уж лучше не дергайся. Утром я сам тебе позвоню, вот тогда и будем решать, что и как, и есть ли смысл в проделанной работе. — Виктором владел азарт охотника, который вышел на горячий след, и ненужная помощь могла лишь осложнить дело.

А упустить такую добычу было бы, по меньшей мере непростительно, в чем не возникло у нас никаких разногласий. С доводами Виктора следовало согласиться.

— Ах, ты ж, чёрт подковерный! — скрежетнул я зубами, с остервенением открывая бутылку и наполняя стакан коньяком.

— Что случилось? — произнесла Татьяна, которая всё это время тихо стояла у окна. — Ты с лица сменился, позеленел на глазах.

Коньяк ухнул в горло одним жадным глотком.

— Заседание продолжается, как говорил незабываемый Остап Бендер, — ярость душила, и стакан наполнился новой порцией ароматного напитка.

— Стас, ты же не хотел пить! — недоумевала Татьяна, — что тебе сказали по телефону? Да, очнись же ты! Чем тебя Виктор так оглоушил?

— Тань, — отставленный в сторону стакан со звоном врезался в бутылку, — это какой-то злой рок, напасть, чертовщина, о каком-то душевном покое даже говорить не приходится! Только-только, едва-едва забрезжит впереди белая полоска, как меня валит с ног очередное испытание. Да, сколько же это может продолжаться! Да, катилось бы оно все к чертовой матери! — Я в сердцах хватанул еще одну порцию коньяка и рассказал застывшей от изумления Татьяне все, все, все, не забыв и о сегодняшней повестке, и о том, как посетил в больнице Дину, и о тех сведениях, которые только что выдал мне Витя.

Таня сидела напротив меня и слушала, затаив дыхание. Время от времени она, не отдавая себе отчета, наполняла бокал вином, механически цедила его сквозь губы, а я, как только в моем емком сосуде заканчивался коньяк, подливал себе еще.

Откровение облегчало душу, Татьяна, искренне сопереживая, тяжело вздыхала и тихо приговаривала: — Стас ты мой, непутевый! Ну, и досталось же тебе! — и удивленно добавляла: Что же это за полоса такая выдалась, сплошь потери и разочарования! — В какой-то момент она передвинула стул и присела рядом со мной, а я все говорил и говорил и не мог остановиться. Я видел в Татьяне, как бы она к тому не относилась, всего лишь доброго друга, с которым без утайки можно говорить обо всем. Она узнала и о моей давней, неразделенной любви к Дине, о том, что стоило мне лишь заикнулся ей о своих чувствах, как сразу же произошла та ужасная трагедия, и о том, как я строил грандиозные планы на будущее в бизнесе, что обернулось внезапным обыском и уголовным делом, в котором я фигурировал чуть ли не главным действующим лицом. Впервые в жизни я жаловался на превратности судьбы, забыв о собственной гордости и мужестве, которые так старательно лелеял в себе с детства.