Загон

Дрались люди не так, как Андрей с Ильей, а немного по-бабьи - кусая и таская друг друга за волосы. Впрочем, нарисованы они были хорошо, как настоящие, правда, очень мелко.

- Оп-ля... - растерянно сказал Илья. - Слушай, дружище... ты не обижайся, но это не ты писал.

- Я. Больше некому.

- Как назвал?

- Номер двадцать один.

- Двадцать первая работа? - спросил Илья уже без насмешек.

Кажется, он был шокирован, и удовольствия от этого Андрей испытывал больше, чем сам автор.

- Название ни к чему, - заметил Илья. - Название - это слова, литература, а в живописи все должно быть здесь, на холсте. В пределах рамки. Верно?

- Абсолютно, - сказал Вадик.

- А где предыдущие двадцать?

- За шкафом, под кроватью... Места у меня маловато.

- Да-а... - снова протянул Илья. - С композицией ты наворочал... Но это дело хозяйское. Отнесем на" своеобразие манеры. А вот в рефлексах ты ошибся серьезно, тут уж тебя никакое своеобразие не оправдает.

- Согласен. Если смотреть так, то это ошибка. Но она же стоит неправильно.

- Чего? - нахмурился Илья.

Вадик, млея, перевернул картину. Андрей увидел те же сто человек, только вверх ногами. Вряд ли рисунок мог от этого что-то выиграть. Вдобавок Андрею не нравились туманные разговоры про "рефлекс". Это напоминало о бригадире.

- Невозможно... - выдавил Илья. Он был ошарашен.

- Если повернуть обратно, то ничего не найдешь. Хочешь убедиться? сказал Вадик, переворачивая картину обратно.

Андрей молча пожал плечами. На его вкус, так было лучше. Люди не должны стоять на голове.

- Да... - произнес Илья скорее подавленно, чем восхищенно. - Кто тебя учил?

- Никто. Жизнь.

- Я не буду говорить, что ты гений... - начал он.

- И не говори...

- Но где твои выставки? Это должно быть доступно всем!

- Выставки?! - хмыкнул Вадик. - Ты с луны свалился! Какие у чера выставки? Мне даже в блоке их проводить запретили, я во дворе хотел... Спасибо, кисти не отнимают. А так - кто в гости придет, тот и посмотрит. Да это и не нужно никому.

- Даже во дворе не разрешили?! - возмутился Илья, но что-то вспомнил и осекся. - Вот сволочи... - буркнул он.

Вадик продемонстрировал Илье остальные работы, с первой по двадцатую. Андрея эти номера сбивали с толку, он бы предпочел, чтоб картины имели нормальные названия. Минут через сорок он откровенно заскучал.

Илья, напротив, все больше возбуждался. Под конец он уже не стоял, а нервно расхаживал по комнате, тревожа соседей своими возгласами.

У Вадика они пробыли до самого вечера. Новоиспеченные приятели обменялись сетевыми адресами, при этом Вадик сказал, что будет рад видеть Илью в любое время. Сам Андрей от него ничего подобного не слышал.

- Здорово ты в картинах разбираешься... - молвил он, садясь в лифт.

Илья щелкнул по кнопке и лукаво улыбнулся.

- Как же мне не разбираться? Я их ворую с шестнадцати лет. Воровал, раньше. Тебя это напрягает?

- Меня ваши "рефлексы" бесят. Я Вадика люблю и уважаю... но зачем вы картины вверх тормашками смотрели?

- Не знаю... наверно, я не смогу объяснить. Ну, вот представь себе добро. Добро в принципе, как образ.

- Ну, представил, - сказал Андрей, хотя это была неправда.

Они вышли на площадку, но Илья остался возле кабины.

- И представь себе зло, тоже образ, - продолжал он. - А теперь представь, что Добро и Зло - это одно и то же. И ты это увидел. Идея, конечно, старая, но твой Вадик ее по-новому показал. И почти доказал. Нет... Я же говорил - не поймешь.

- Чего ж непонятного? - насупился Андрей. - Слушай! А ты в тюрьме часто сидел? Как там? Вообще.

- Там-то?.. Хреново. Везде хреново. Столько тюрем повидал, а такой, чтоб хорошо было - нет. В Архангельске холодно. Под Рейкьявиком тоже холодно. Не как в Архангельске, но все равно не курорт. В Лиссабоне жарко. В Банджармасине тоже... Ты бывал в Банджармасине? Ну и правильно. Очень жарко... И сыро. Под ногтями все время нарывает, и писаешь, как будто подцепил чего... А в Тегусигальпе мотыльки, столько мотыльков, что с ума сойти. От них ночью вентиляция гудит громче вертолета. Попробуй, засни! Однажды сетка порвалась, и они ко мне в камеру повалили. Вот где мрак-то был. Пока охрана с гидрантами разобралась, эти твари на мне майку сожрали. Месяц в больнице... Потом, правда, половину срока скостили, как психически травмированному, но оно того не стоило.

- Неужели везде климат плохой?

- Почему? Во Флориде нормальный. Только там с педиками проблема.

- А в чем проблема-то?

- Да много их там очень, вот и проблема. Тебе любой подтвердит: во Флориде самая паршивая отсидка. Лучше в Якутске, и больным, чем во Флориде, и здоровым.

- Это что, стихи такие?

- Стихи?.. Нет, проза, - усмехнулся Илья. - Но меня это уже не касается. Покончено. Навсегда. Видишь, на работу устроился. Все, как у людей.

- Да, работа у нас хорошая. Барсик только болеет. Какой-то гад снял кепку с таблички... Если честно, я ведь сперва на тебя подумал, - признался Андрей. - Но ты на такое не способен.

- Барсик?..

- Наше существо. Чумаков его чудовищем называет. Сам он чудовище...

- А при чем тут кепка?

- Не поймешь. Это тебе не картинки. Это живое... Давно ты опустился? спросил Андрей.