Заговор

Предсказуемо. Ровно это я и предполагал. Сложить мою изоляцию и наличие двойника было не сложно.

— Иван Сергеевич, давай прервемся, — Титов нажал на кнопку вызова официанта и бросил тут же зашедшей девушке, — разливай борщ и водочку оформи. Максим, ты водку не пьешь, но на правах хозяина я настаиваю. Ты на хлеб мазанку брось и сразу это все борщецом, а!

— А профессор Преображенский говорил, что холодными закусками и супом закусывают только недорезанные большевиками помещики, мало-мальски уважающий себя человек оперирует закусками горячими. Спасибо, но я не пью крепкий алкоголь с едой, это и у алкоголя послевкусие скрадывает, и рецепторы закупоривает, так что вкусом еды насладиться не получается.

— А ты, Максим, гурман? Вроде мне наоборот докладывали, что ты в быту скромен и воздержан.

— Григорий, ты прости меня, но мне сейчас гастрономию обсуждать вообще не интересно, вот тут товарищ, — я кивнул на сидящего рядом социолога, — вашу доктрину излагать начал, давай вместе послушаем. А то, признаться, я все еще в состоянии какое-то прострации нахожусь, будто меня из реальности в сюрреальность перенесли и вернуть забыли. — Я опустил голову, мотнул влево-вправо, сделал еще глоток рома и как бы про себя еле слышно добавил, — если у меня выбор или с вами, или в тюрьму, то уж лучше с вами.

— Вот и славно, — Титов улыбнулся и облизнул тонкие губы, словно смотрел на лакомство, — вот и здорово. Доктрину тебе я освещу. В принципе, мы тебе уже все рассказывали. За ближайший год, до старта чемпионата мира по футболу, мы что есть силы, копим и аккумулируем на территории Краснодарского края финансовые и иные ресурсы. Золото-валюта, семенной фонд, племенное животноводство, открываем технопарки и кванториумы для привлечения IT специалистов и так далее и тому подобное. Одновременно поднимаем престиж и доверие народа к казачеству в ущерб государственной власти. Незаметно, насколько это будет возможно, чтобы не вызвать серьезных вопросов у Москвы. Во время чемпионата ты убиваешь президента. Сразу после этого в крае начинается новая, вторая волна террористических актов, первую ты уже запустил, помнишь? Жертвы среди населения, неспособность власти защитить граждан. Вообще, борьба с терроризмом — очень интересная штука. Государство должно выигрывать каждый раунд, а вот террористам достаточно выиграть хотя бы раз. А тут еще начнутся перебои с продуктами и с бытовыми услугами. Если взрыв кинотеатра в каком-нибудь Новороссийске не покорежит краснодарцев, то уж отключение воды и электричества за неделю их на улицу точно выгонит. И вот уже и та милая зверушка, о которой нам Иван Сергеич рассказывал, по улицам топает. Власти эту толпу максимально жестко, как опять же сказал уже профессор, с жертвами, раскидают. Но вопросов власть не решит. И в этот момент приходят казачки и на фоне бездействия федеральной власти решают проблемы. Жестко решают. С казнью, например, директора водоканала и какого-нибудь полицейского полковника на площади. Москва понятно дело вводит силы, а это будут, заметь, в основном солдатики из наших восточных республик, даги, чечены, ну и так далее. И эти солдатики вместо наведения порядка станут зверствовать. Какого-нибудь студентика застрелят, школьницу снасильничают. И вот тут казаки, а с ними и духовенство в церквях, кинут клич о референдуме. И поверь, девяносто процентов жителей за независимость Кубани проголосуют. В это же время представители казачества в странах НАТО и Евросоюза начнут встречаться с их правительствами и просить признания независимости Кубани. Любое из этих государств, и США в первую очередь, прям рванутся нас признать, им кусок от России оторвать слаще любого подарка, для них ослабить Россию, да еще и за чужой счет — главный приз. Под это дело мы и международных наблюдателей получим, и денег думаю нам, «на развитие демократии» отсыпят не мало.

— А ты не думал, что это может привести к войне?

— К войне?

— Ну да. Война. Ты должен был слышать это слово. Это такая заварушка, в которой люди, обычно говорящие на разных языках или по разному называющие одного и того же бога, дубасят друг друга всякими штуками. Есть еще гражданская война. Это то же самое, только люди говорят на одном языке. — Я смотрел в глаза Титова. Говоря весь этот чудовищный бред он преобразился, жесты, наклон тела, он как будто находился не в удобном кресле, а стоял на трибуне. Но самое страшное было в его глазах. В них читалось только: "я хочу". Такие бывают у голодных диких животных, детей, и безумцев.

— Максим, ты кажется до сих пор не понял главного. Мы не боимся войны. Мы не боимся жертв. Мы не боимся запачкать руки кровью. Мясо хотят есть все, а на скотобойне работать некому. А мы не боимся мясниками в историю войти. И совесть наша будет абсолютно безоружна, ей совершенно нечем будет нас уколоть.

— Ты псих, фанатик и маньяк. Тебе и твоим товарищам место в психушке.