Заговор генералов

Корнилов отворил дверь, вмонтированную в панель стены за письменным столом.

– Пригласите этого, как его, Львова, – приказал он адъютанту.

3

Владимир Николаевич Львов, или, как называли его, Львов-2, дабы не путать с князем Георгием Евгеньевичем Львовым, премьер-министром первых составов Временного правительства, объявился в эти дни на подмостках театра истории неожиданно. Но именно ему, в нарушение всех замыслов авторов и режиссеров, предстояло перепутать и нарушить всю последовательность как по нотам разученного действия.

Это был малоприметный думец, бывший московский универсант, прослушавший курс Духовной академии, – тот самый, которого вдруг назначили членом Временного правительства в качестве обер-прокурора святейшего синода. В правительстве Львов, как говорится, пустое место, продержался недолго, ни в чьей памяти не оставив следа. Хотя и был, по всеобщему мнению, человеком весьма энергичным. Так бы и не удалось Владимиру Николаевичу растратить свою неуемную энергию, если бы по чистой случайности не оказался он сопричастен огромным замыслам коренного переустройства России.

Произошло это так. Вскоре после Государственного совещания Львов, задержавшись в Москве, встретился в гостинице "Националь" со своим давним знакомым, неким Добринским – статским советником, членом петроградского "Клуба общественных деятелей". Встретившись, они конечно же завели разговор о результатах совещания. У Добринского выявилась своя точка зрения: надобно, мол, по примеру кабинета Рибо во Франции или кабинета Ллойд-Джорджа в Англии реконструировать и российское правительство, включив в него представителей всех партий, от правых до социалистов, всех мастей и оттенков, исключая конечно же большевиков.

– Да вот кто смог бы возглавить такой кабинет?.. Я не знаком лично с Керенским, но вряд ли он подойдет, – усомнился Добринский.

– Что вы! – вскричал тут Львов. – Александр – мой лучший друг, я знаю его как самого себя! И я убежден, что Саша вполне соответствует требованию момента!

– Коль вы с ним в таких друзьях, не могли бы вы высказать ему кой-какие соображения?

– О чем речь! – воодушевился Львов. – Конечно, могу!

– В таком разе я познакомлю вас кой с кем... – многозначительно пообещал Добринский. И действительно, познакомил с Аладьиным – "полномочным представителем союзнических кругов", а сам представился уже и как член исполнительного комитета "Союза георгиевских кавалеров" (хотя ни о каких подвигах статского советника на поле брани Львов не слыхивал). Теперь, вдвоем, Аладьин и Добринский ввели бывшего прокурора святейшего синода в курс дела: Ставка и "общественные деятели" решили добиться коренных реформ управления страною. Желательно мирным путем. Хотелось бы эти пожелания приватно довести до сведения Керенского.

По чести говоря, Львов-2 не был ни ближайшим, ни отдаленнейшим другом "Саши". Более того, именно Керенский, став министром-председателем, поспешил избавиться от бесполезного члена кабинета, и Львов с большими основаниями мог бы считать его своим недругом. Но коль назвался груздем... К тому же Львов по характеру был оптимистом и всегда находился в приподнятом настроении. Вот и теперь он с жаром воскликнул:

– Немедленно еду к Александру!

Через сутки он уже сидел в кабинете министра-председателя:

– Высокочтимый Александр Федорович! Определенными кругами я уполномочен спросить, желаете ли мы вступить в переговоры об изменении состава правительства.

– Кто эти "определенные круги"? – насторожился Керенский.

– Общественные деятели, имеющие достаточно реальную силу.

– Деятели бывают разные, – заметил премьер. – И в чем их сила?

– Не уполномочен сказать всего, отвечу лишь, что это серьезные деятели, обладающие такой силой, с которой вам надо считаться, – напустил таинственного туману Львов. – Я же уполномочен спросить: желаете ли вы вступить в переговоры с ними?

– Пожалуй. Если будут выдвинуты конкретные предложения.

Этот разговор состоялся двадцать второго августа. А вчера, двадцать третьего, Львов уже снова объявился в Москве, в "Национале":

– Саша отнесся к нашим предложениям с огромным вниманием и готов принять любые условия, – сообщил он Добринскому в присутствии Аладьина. Моя миссия увенчалась полным успехом!

– Конкретней: Керенский готов вести переговоры со Ставкой? – начал уточнять Аладьин.

– Безусловно. Но только через меня.

– Так и запишем. Далее: он согласен на преобразование кабинета, на подбор такого состава, который пользовался бы доверием страны и армии?

– Об этом мы и говорили.

– Требования Керенского? Его программа?

– Александр готов выслушать наши требования и принять нашу программу.

– Вы, Владимир Николаевич, действительно блестяще справились со столь ответственным поручением, – оценил Добринский.

– Все в руках божьих и в его провидении... – скромно наклонил голову бывший обер-прокурор.

В этот момент в комнату вошел офицер. Сказав, что прибыл из Ставки, он протянул Аладьину засургученный пакет. Аладьин вскрыл, прочел вложенный лист. Изменился в лице, молча протянул бумагу Добринскому. Оба многозначительно переглянулись.