Читаем Заговор генералов полностью

Наступление австрийцев вскоре прекратилось. Русские дивизии зарылись в землю, опутали передовую колючей проволокой. И на батарее началось буднично-монотонное: оборудование позиций, изучение местности, ведение артиллерийской разведки, пристрелки, наряды, работы, огневая служба, занятия при орудиях. И бумаги, бумаги: ежесуточные донесения, записи в журнале боевых действий, сведения о состоянии чинов и лошадей, материальной части и боеприпасов, рапорты, ходатайства, представления... Путко втянулся в армейскую жизнь раньше, чем выбелило под солнцем и ветром его первого срока носки обмундирование и утратила блеск амуниция. На фронте, за "естественной убылью" производства быстры. Всего три месяца, а он уже подпоручик и командир полубатареи. Две недели назад их отдельную штурмовую сняли с Юго-Западного фронта и перебросили на новый, лишь изготовлявшийся к активным действиям, – Румынский. Прибыли, провели рекогносцировку, окопались. Накануне Воронов уехал к начальнику артиллерии дивизии, оставив за себя на батарее Антона. И вот – первая жертва чужой земле. Белое лицо Кастрюлина с широко открытыми остекленевшими глазами...

Путко выбрался из хода сообщения и заскользил по траве вниз с холма, на ощупь перехватывая мокрые, секущие ветви кустарника. Позади посапывал Цвирка. Дождь зарядил еще сильней. В кромешной темени они забрали у основания холма вправо и скоро уткнулись в злой окрик:

– Стой! Кто идет?

Это было уже расположение Московского полка. В его порядках находилось четвертое орудие.

Опасения Антона оказались напрасными: хоть место болотистое, скользкая хлябь под ногами, но старый фейерверкер выбрал позицию удачно: песчаный взгорок.

С той, австрийской, стороны вспыхнул, размывно прорядил завесу дождя луч прожектора, поволочился по мокрому, в кочках лугу, по камышам и засверкавшей рощице, под прикрытием которой находилось орудие, прочертил полукруг и погас.

В блиндаже Путко достал карту-двухверстку, пометил на будущее расположение прожектора. Все в порядке, можно со спокойной душой возвращаться назад. Вот только нет фейерверкера... Кому передать его обязанности? Может быть, брату?..

– Где младший Кастрюлин?

– В дозоре, вашбродь.

– Замените.

От болота, с той стороны, где был выставлен секрет охранения, донеслись вскрики, шум возни. Застуженный голос орал:

– У-у, гнида! Зараз еще дам по шее! Шагай!

– Цвирка, погляди, что там? – приказал Путко. Вестовой выскочил. Быстро вернулся:

– Шпиёна-лазутчика спымали!

– Пусть ведут сюда.

Солдаты втолкнули в землянку малорослого мужчину.

– Гляжу, а ён преть прямком на мене! – взахлеб, громко начал объяснять, размахивая длинными руками, дозорный. Это и был Кастрюлин-младший, Петр. – "Стой! Ложись!" А ён, гнида, торчком торчит, не лягает! Ну, я ему!.. За братеню! У-у, мерзлая рожа!

Петр снова замахнулся на пленного. Тот был узкоплеч. Лицо обросло длинными редкими волосами. Без шапки. В рваном австрийском солдатском мундире. В изодранных, обмотанных тряпьем сапогах. Коптилка неверно освещала его лицо с тенями глубоких морщин, с выпирающими калмыцкими скулами, не вязавшимися с мундиром австрийца. Отсвет огонька коптилки дрожал в его узких, косо прорезанных глазах. Казалось, это лихорадочно горят они сами. Он промок. С одежды стекали струйки воды. Но потрескавшиеся, запекшиеся губы были сухи.

Он стоял, стиснув иссеченные ссадинами маленькие кулаки.

– Wer bist du? Überläufer? Spion?[2] – обратился к нему Антон.

Незнакомец стоял, покачиваясь из стороны в сторону.

– Отвечай, гадюка, когда господин русский ахвицер допрашивает! – опять замахнулся на него Петр Кастрюлин.

Пленный раскачивался все сильней. Казалось, сейчас он упадет.

– Wer bist du? Wohin gehst du, mit welchem Ziel?[3] – повторил Путко.

Мужчина закусил губу. Пригнул голову. Исподлобья уперся взглядом в лицо Антона.

– Прикажите... – в горле его засипело, будто звук продирался сквозь спутанную проволоку, – распорядитесь, подпоручик... оставить одних... Нас... Всех вон!

В этих через силу выговоренных словах Путко услышал властное приказание.

2

Он стоял, крепясь, чувствуя, что вот-вот последние силы оставят его, и он упадет. Судорожно, прорезая обломанными ногтями ладони, стискивал кулаки, чтобы удержать себя и устоять.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза