Заговор генералов

Тут только она поняла. Остановилась. Перевела дух. Вот что означает одно-единственное слово в телеграмме, которую она получила от мужа сегодня утром: "Поздравляю".

Серго уже больше двух недель как оставил Покровское – объезжал свои "владения", свои "пол-Европы", как он говорил. Телеграмма была из поселка Синек верстах в сорока отсюда.

Зина протиснулась к крыльцу. Серго – прямо на людях – обнял ее, подхватил на руки, начал целовать:

– Революция! Понимаешь, революция!

– Надень шапку, сумасшедший, простудишься! Застегнись! Закутай шею! Откуда ты узнал?

– Товарищи сообщили. Они в Якутске уже два дня как узнали. Меня искали по всем наслегам – специально человека послали. Приказано срочно явиться! Будем старую власть выметать, новую создавать. Собирайся – и едем!

– Что ты! У меня же школа. Дети... Он нахмурился. Опустил голову:

– Да... Не подумал... Нельзя их бросать...

– Ты поезжай. А я приеду, как только смогу.

– Да, я должен ехать! В больнице без меня управятся. Мне нужно немедленно в Якутск!

Он снова обнял, подхватил жену на руки:

– Го-го-го, Зиночка! Такое теперь начинается! Земля во сто раз быстрей закружится!..

6

Спустя час после того как Николай Романов поставил свою подпись под манифестом об отречении, дворцовый комендант Воейков распорядился дать сигнал об отправлении императорского поезда. Конечным пунктом маршрута был обозначен Могилев.

Приближенные еще не теряли надежды, что государь, очутившись в Ставке, среди преданных войск, отменит свое поспешное решение, и все возвратится на круги своя.

Сам же Николай без промедления отошел ко сну. Но прежде достал тетрадь в черной шагреневой коже, перелистал чистые линованные страницы и старательно записал впечатления этого бурного дня, завершив их фразой: "В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пережитого. Кругом измена, и трусость, и обман!"

На следующий день, поспав долго и крепко, проснувшись далеко за Двинском, он отметил, что за окном солнце и мороз, почитал книгу о Юлии Цезаре, а затем, за обедом в салон-вагоне, старательно пережевывая мясо, сказал дворцовому коменданту:

– Передайте Родзянке следующие мои пожелания: из Могилева я хочу проехать в Царское Село. Там я буду проживать в Александровском дворце, а затем намерен отбыть с семьей в порт Романов на мурманском берегу и далее к кузену Георгу в Великобританию.

Повеление было немедленно выполнено. Вскоре поступила ответная шифротелеграмма:

"Его императорскому величеству. Временное правительство разрешает все три вопроса утвердительно; примет все меры, имеющиеся в его распоряжении: обеспечить беспрепятственный проезд в Царское Село, пребывание в Царском Селе и проезд до Романова на Мурмане. Министр-председатель князь Львов".

Обращение "его императорскому величеству" все – и Николай Романов, и свитские – восприняли как должное.

По другой железной дороге, через Дно и Витебск, катил из Вырицы в Ставку эшелон с Георгиевским батальоном, предводительствуемым генерал-адъютантом Ивановым.

Прибыв в Могилев, батальон наконец-то выгрузился из вагонов. Но это был уже другой батальон – ветераны-солдаты с крестами и медалями на черно-желтых лентах построились в колонну и, печатая шаг, промаршировали в свои казармы под красными флагами.

Между тем в самой Ставке, в губернаторском доме над Днепром, генерал Алексеев составлял циркулярное предписание главнокомандующим всеми фронтами российской армии. Он нервно черкал и перечеркивал строчки, пока не составил лаконичный текст, который гласил:

"Из Петрограда начинают разъезжать и появляться в тылу армии какие-то делегации, именующие себя делегациями от рабочей партии и обезоруживающие полицию и офицеров. Прошу принять самые решительные меры, чтобы этот преступный элемент не проникал в армии, имея на узловых станциях достаточно сильные караулы.

Если же таковые шайки будут появляться, то надлежит немедленно их захватывать и предавать их тут же на месте военно-полевому суду. Нам всем надо принять самые решительные меры, дабы дезорганизация и анархия не проникли в армию".

Эта телеграмма поступила и в Петроград, в канцелярию Временного правительства, и была тотчас доложена Гучкову. Новоиспеченный военный и морской министр поспешил к прямому проводу, чтобы узнать от начальника штаба подробности:

– Господин генерал, только что получили вашу тревожную телеграмму о беспорядках в некоторых пунктах Северного фронта. В Петрограде общее успокоение умов идет довольно быстро вперед. Очень рассчитываю, что это влияние через некоторое время скажется и у вас на фронте.

Алексеев был настроен менее оптимистично.

– Разбежавшиеся из войсковых частей Петроградского гарнизона нижние чины теперь появляются в ближайших гарнизонах тыла Северного фронта и оказывают растлевающее влияние на такие же запасные полки, как и составлявшие гарнизон Петрограда, – ответил он. – Не без влияния гастролеров из Петрограда или Москвы в Минске арестованы командующий войсками и начальник штаба. Приказал всех таких приезжающих предавать военно-полевому суду по возможности на месте для быстрого приведения в исполнение приговоров.